легендарный "божий одуванчик" с арсеналом)

Надо же, я думал, этот анекдот типа про США придумали у нас) Ан нет, оказывается:



История от дорожного полицейского из Миннесоты

Как-то раз я остановил пожилую даму за превышение скорости на трассе 210, на 197 миле, сразу к востоку от города МакГрегор, Миннесота.
Попросил предъявить права, регистрацию и страховку. Дама передала мне документы.
Я был несколько удивлён (учитывая её солидный возраст), обнаружив среди документов лицензию на скрытое ношение оружия, и спросил, вооружена ли она в данный момент.
Дама ответила, что да, у неё пистолет калибра .45 в бардачке.
Что-то заставило меня спросить, а нет ли у неё ещё оружия, кроме упомянутого. Она сказала, что да, у неё в центральной консоли 9мм Глок. Тут уж я спросил "И это всё?". Нет, сказала она, еще есть .38 в сумочке. Тогда я спросил, чего она так боится.
Дама пристально посмотрела на меня и сказала: "Да ни хрена я не боюсь".

@темы: юмор, цейхгауз

---

бгыгы

Еврейское имя Иуда (יְהוּדָה, по всей видимости, является имперфектом глагольного корня YDH (корень неправильный, реконструкция предположительная), имеющего значение «славить». Поэтому, как это ни смешно, но если буквально перевести «иудеи» на русский язык, то получится «славяне».

(Только Задорнову об этом не говорите.)

@темы: хистори-хьюмор, интересное

---

чуланчик по ПВЛ №5, имени святого и благоверного

Хотя скорее уж - его эпохи. Так как сам Владимир Святославич упоминается лишь в драббле, да и то опосредованно. Опять же, хотелось написать о нем чуть больше, чуть подробнее остановиться на каких-то эпизодах из его жизни, но... что успел, то успел)

Название: Однажды
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: драббл, 452 слова
Пейринг: Владимир/Рогнеда
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Любит ли Рогнеда своего мужа? Или ненавидит? Какого чувства в ней больше?

Однажды она убьет его этим кинжалом.

Однажды, когда он будет крепко спать. Утомившийся после того, как в очередной раз возьмет ее. Хмельной, пахнущий дымом пиршественного зала, где он пьянствует со своей дружиной, подгоревшим жареным мясом и приторными благовониями девок, что разносят его меж пирующих. Ввалившийся в горницу под ворвавшийся следом гогот гридей. Широким взмахом руки и матерным словом выпроводивший прочь ее служек. И сходу, без разговоров, овладевший женою прямо так, на полу светлицы. Не дойдя до постели и даже не удосужившись прикрыть за собою дверь в сени, где шебуршат и похихикивают в тени невидимые свидетели ее унижения. А затем еще раз — на постели. И еще, чуть отдохнув. Чтобы лишь затем провалиться в сон иль вновь умчаться на звук пьянки... И чтобы вскоре снова появиться на пороге едва воспрянувшей от пережитого супруги.

Однажды, когда ей вконец осточертеют его бесчисленные, плодящиеся быстрее кролей, наложницы и просто случайные, попавшиеся под руку молодухи, нагибаемые им едва ли не на глазах у законной жены. Вынужденной и в собственных покоях затыкать уши, чтоб не слышать лживые, притворно-громкие ахи и охи очередной потаскухи, отдающейся ее мужу в сенях.

Однажды, когда она не вынесет более его изощренных издевательств над ее телом и честью. Будь то мужнино семя до краев наполняющее ее рот и жестокий, отдаваемый с высокомерной улыбкой на устах приказ проглотить все излитое им. Иль болезненное, всякий раз неизменно доводящее ее до слез в подушку, проникновение сзади, в то срамное место, что вовсе не предназначено для того богами.

Однажды, когда она будет лежать рядом с ним на скомканных мокрых от пота шкурах, глядя в низкий закопченный потолок и чувствуя, как его горячее семя бежит внутри ее тела. Когда его мускулистая рука, бесцеремонно перекинутая через ее истерзанную ладонями и губами грудь, покажется слишком тяжелой. Когда пламя, пожирающее стены и башни родного Полоцка, особенно яростно полыхнет перед внутренним взором княгини.

Однажды ее ладонь крепко стиснет рукоять кинжала, все эти годы бережно хранимого ею. Занесет его над беспечно уронившим лицо в подушку мужем. И с силой, со всеми накопившимися ненавистью и злобой, обидой и разочарованием опустится на него. Много-много раз. Пока стены, пол и даже потолок опочивальни не окрасятся кровью. Пока ворвавшимся на шум гридям не предстанет обагренная с ног до головы обнаженная, прекрасная и ужасная богиня смерти, Морана, восседающая на постели князя над его истерзанным телом. Богиня возмездия. Горислава.

Однажды. Непременно. Она сделает это. Да!

Но не сегодня, не сейчас. Его тяжелые шаги уже за дверью. И грудь княгини томно ноет в предчувствии жаркой ласки. Колени плотно сжаты, но между ними с каждым гулким шагом сильнее и сильнее разгорается постыдное пламя. И зубки впились в нижнюю губу, и ноздри раздуваются все шире.

— Рогнеда, — позовет он, войдя в горницу.

— Владимир, — отзовется она, поднимаясь навстречу ему.

И пламя Полоцка поглотит их с головою.

Название: Белгородский кисель
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: мини, 1720 слов
Персонажи: ОМП
Категория: джен
Жанр: история, юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Вариация на тему известной истории с белгородским киселем во время осады Белгорода печенежской ордой в 997 году.

Печенежские беки смотрели хмуро. Опасливо косились на молча высящихся по обе стороны от группки степняков гридей, теребили длинные отвислые усы, да время от времени, покуда их вели через примолкший в напряженном ожидании город, негромко о чем-то перешептывались, бросая быстрые цепкие взгляды по сторонам.

– Вот, гости дорогие, извольте сами испытать! – наконец торжественно заявил белгородский тиун Будята, останавливаясь возле большого, под широким тесаным навесом колодца у самого входа на просторную площадь, что в центре городка, как раз напротив единственного в Белгороде храма нового бога.

Телюк-бек недоверчиво заглянул за край колодца. Внизу в полумраке угадывалась матово поблескивающая поверхность. Пахло деревом, характерной для любого колодца сыростью и... чем-то еще. Чем-то странным и непривычным. И на удивление сладковатым. Степняки рядом с ним озадаченно повели носами в воздухе, словно тоже учуяли этот запах.

– Да вы не стесняйтесь, – усмехнулся воевода Горыня и протянул печенегу деревянную кадку на веревке.

Тот с сомнением хмыкнул, еще раз покосился на подозрительно веселых урус-беков и прямо-таки пышущих здоровьем урусских батыров, хотя осада города длилась уже без малого пятый месяц, и пора бы было тем подъесть большую часть своих припасов, если не все, что у них были, и уронил кадку в колодец. Заскрипело, вращаясь, бревно-ворот, снизу раздался громкий всплеск.

– Ну, тяните, – Будята выжидательно заломил бровь.

Телюк-бек ухватился за рукоять подъемного механизма и принялся крутить его, чувствуя, как с каждым рывком заполненной содержимым колодца бадьи вверх кисловатый запах становится все сильнее и сильнее. Нет, он вовсе не был склонен верить в глупые россказни Аргаз-батыра и Гузы-хана, очутившихся после недавнего неудачного штурма городских стен в плену у урусов, и, будучи накануне отпущенными на волю, поведавших в ставке осаждающих о дивных колодцах, снабжавших защитников Белого Города всем необходимым. Но этот запах!

Наконец, кадь показалась из колодца. Телюк кивнул стоявшему рядом с ним Ысмет-батыру, и тот торопливо подхватил ее обеими руками, поставив на краешек колодца. Широко раздув ноздри, втянул в себя теперь уже вне всяких сомнений хорошо ощутимый кислый аромат, поднимающийся над нею, и удивленно посмотрел на своего господина. Бек приподнял кадку, чуть наклонил ее на себя и сделал маленький осторожный глоток темной густоватой жидкости. Озадаченно пожевал губами.

– Кисель, – подсказал Будята. – Этот колодец у нас родит овсяный кисель. Есть еще два таких же. Два, что родят кашу. И один — сыту. – Обернулся к Горыне. – Я ничего не забыл?

– Да, все верно, – кивнул тот. – Даже беда с этими колодцами, – всплеснул руками. – С простой водой один только и остался. Тот, что на княжьем дворе, где раньше капище поганое было. Нам-то, людишкам, ладно – мы и киселька похлебаем, да сытой позабавимся. А вот лошадок жалко – им воды не хватает. – Воевода огорченно покачал головой. – Вы бы уж, князья печенежские, вошли б в наше положение, разрешили нам раз в день спускаться вниз к реке за водой? А мы бы вас за этой каждый раз парой ведер сыта да киселя баловали. Ась? – заискивающе улыбнулся урус. – А то чего это мы уже который месяц попусту сидим да друг на дружку через стены пялимся? Ну право, вы к нам на городьбу все одно не залезете – нет у вас, степняков, той сноровки в сей ратной науке. Раз попытались давеча, да только сотню своих зазря положили. И пересидеть нас не пересидите – нас, сами видите, по благословению нового бога нашего, – Горыня быстро перекрестился, – что много сильнее старых богов деревянных, сама земля кормит. Но и мы вас прогнать прочь не можем – воев всего-то и ничего в городе. А когда уж там князь на выручку придет, того и ведать не ведаем. А так, всем хорошо будет!

Телюк отставил бадью назад и бросил на урус-бека недоверчивый взгляд. В происходящее верилось слабо, но и в чем состоял обман, он пока понять не мог. Бек еще раз заглянул в колодец и нахмурился – никакого подвоха, колодец, как колодец. Таких и в степи полно.

– Нет, если вы нам не верите, – всплеснул руками Будята, заметив колебания старшего из печенежских посланников, – можете и остальные все колодцы проверить. Пожалуйста.

Телюк-бек переглянулся с товарищами и, вновь повернувшись, к тудуну Белого Города, согласно кивнул.

Так и сделали.

На тиуновом дворе отведали еще овсяного киселька из колодца. Кадку печенежским гостям подала лично супружница княжеского управителя – дородная женщина внушительных форм в дорогом праздничном платье и серебряном монисто, на которое, как отметил наметанный взгляд Телюк-бека, можно было бы купить с десяток породистых скакунов. Впечатления голодающей жертвы тяжелой осады она совершенно точно не производила.

Из колодца у низкого длинного здания гридницы зачерпнули овсяной же каши. Жидковатой, но вполне съедобной. На страже у колодца стоял дюжий, как бы не здоровее тех батыров, что сопровождали степных гостей в их прогулке по осажденному городу, урус. Бек даже усомнился – найдется ли в его табунах лошадь, способная выдержать такого великана? И вновь – никаких следов недоедания или же истощения на розовощеком лице молодца!

Подобная картина повторялась вновь и вновь, от колодца к колодцу. Странная процессия из четырех степняков, полудюжины охраняющих их гридей да воеводы с тиуном, прогуливалась по опустевшим улицам города, отведывая все новые и новые чудесные дары земли, ниспосланные, если верить урусам, им по воле их нового, совсем недавно призванного на Русь Валадмир-каганом, бога.

Наконец, они остановились у последнего из колодцев, в самом конце улицы, отведенной для скорняков и прочих кожевенных дел мастеров, упиравшейся в северную стену города. Будята открыл дверцу небольшой деревянной будки, венчавшей колодец, и опустил туда стоявшее рядом на земле ведро. Телюк-бек даже отшатнулся назад от неожиданно прянувшего из распахнутого зева колодца дурманящего аромата.

– А отсюда мы добывает сыту, – пояснил тиун. – То есть мед, разведенный водою. Самое то после доброго обеда! На Руси кисель всегда сытой заедают. Вот, извольте, – и протянул печенегу наполовину полное ведерко.

Тот уже привычно принял бадью и отхлебнул на пробу. Глаза бека широко распахнулись, едва не вылезая из орбит. Он поспешно сделал еще один глоток, побольше, и молча сунул ведро в руки стоявшему рядом Байдар-беку. Будята и Горыня с несколько озадаченным выражением лиц переводили взгляд с одного степняка на другого, торопливо передававших ведро с сытой друг другу. Наконец, уже опустевшее оно вернулось назад к тиуну. Будята озадаченно покрутил ведерко в руках и посмотрел на растеряно утирающего усы Телюк-бека:

– Так что скажете, уважаемые? Согласны вы раз в день пропускать нас к воде? А взамен вот, – и он кивнул на пустую бадью. – А то и вовсе шли бы вы отсюда... – закончил тиун с затаенной надеждой в голосе.

– Урусы услышат решение ханов, – веско кивнул Телюк. – Сегодня же вечером. Но для большей убедительности мне нужно... – его взгляд был неотрывно прикован к ведру в руках у Будяты.

– А, это? Да пожалуйста, – улыбнулся тот и вновь отправил ведро в невидимое нутро колодца. – Давайте сюда все ваши баклаги, сейчас их до краев заполним! И киселя прихватить не забудьте. Вот как вернетесь к своим князьям-ханам, как выставите перед ними киселька да с сытою...

***

– А если все-таки не сработает? Если они не поверят? Не снимут осады и не уйдут прочь? – разом растеряв всю свою демонстративную уверенность, бормотал Будята, глядя вслед удаляющимся в сопровождении Горыни и его гридей печенежским бекам.

– Да ладно тебе, тиун, – окликнул его голос сзади, и Будята обернулся навстречу сноровисто выбирающемуся из колодца через узенькую, явно не предназначенную для того, чтоб через нее люди лазали, дверцу тощему белобрысому мужику. – Все будет хорошо. Дед Летко дурных советов никогда не давал.

Тиун тяжело и неуверенно вздохнул:

– Мы на эти киселя да каши, на эти поддельные колодцы, выскребли все, все, что еще оставалось у нас в закромах, последний овес из конюшен На то, чтоб одурачить сначала тех двоих степняков, а теперь и этих их набольших. Да откормить как следует за пару дней тех немногих, кто и так поздоровее, и кто должен был попасться им сегодня на глаза в городе. И если хитрость твоего деда не сработает... – Он совсем поник. – Прастень, ты хоть понимаешь, что в городе сейчас две с половиной сотни мужиков и в три раза больше баб да детишек. А из еды, вот, только те слезы, что наскребли на эту дурацкую обманку. А ее уже не хватит и на день на какую-то сотню человек. Остальным даже сегодня к вечеру нечего будет есть. Последнюю лошадь приговорили три дня тому. Еще и колодцы эти треклятые пересохли, а без воды хуже, чем без еды...

Прастень беззаботно покосился на залитое солнцем небо, прищурился и сунул в рот невесть откуда взявшуюся травинку.

– Все будет хорошо, тиун, – повторил он. – Ты лучше сам-то отведай, чем гостей дорогих потчевал. – Мужик усмехнулся и протянул Будяте ведерко, на дне которого плескалось немного сыта. – Остатки уже.

Тиун махнул на него рукою и пригубил через край. И тут же зашелся в оглушительном кашле. Прастень хлопнул себя ладонями по ляжкам и весело засмеялся.

– Что это?! – прохрипел, откашлявшись Будята. – Ты что натворил, дурья твоя башка?

– А на что это похоже? – сквозь смех поинтересовался Прастень, и сам же немедля ответил: – Первач, тиун, чистейший первач. Вы медка-то раздобыли с пол корчаги. Да и тот засохший. А развели, почитай, на два ведра воды. Пустая сыта-то получилась, совсем слабенькая. И мало – как с киселем пыль в глаза степнякам не пустишь. Потому меня туда и посадили, чтоб я из ведра в ведро переливал, пока вы тут наверху им глаза отводите. А я вот, внизу сидячи, да вашу сыту опробовав, решил ее слегка разбавить. – Он снял с пояса баклажку, выдернул из нее пробку и перевернул, нарочито встряхнув. – Отборнейший был первач, тиун. С дедом Летко еще весной гнали, до начала осады. А какая забористая у нас брага выходит, весь город о том знает! Я ее, родимую, как зеницу ока хранил, на самый, понимаешь, крайний, последний в непутевой моей жизни случай. Думал, как ворвутся печенеги в город, тут-то и залужу все разом. И уж тогда помирать совсем не так грустно будет. – Прастень закрыл баклагу и убрал ее назад на пояс. – А тут вдруг думаю – а чего уже терять-то? Так и так, если не степняк через день-другой здесь будет, то не сегодня-завтра сами друг дружку жрать начнем. Ежели только хитрость дедова не выгорит. Вот и вылил я все, что было, в сыту вашу. Чтоб, значит, покрепче она была, поядренее!

– Ты... ты... – потеряно качал головою тиун, не в силах найти нужные слова. – Ты с твои дедом...

– Расслабься, тиун, – хмыкнул Прастень и, отобрав у того ведерко, залпом допил оставшееся. – Помяни мое слово – они наш белгородский кисель надолго запомнят!



– Ох и велик новый бог урусов, – бурчал себе под нос Телюк-бек, наблюдая за тем, как воины его рода сворачивают раскинувшийся в четырех перестрелах от стен Белого Города лагерь. – Велик и могуч, если способен творить такие чудеса. – Рука бека потянулась к баклаге. – Должно быть, правду говорят, что Валадмир-каган отверг учение мулл из Итиля и Булгара потому, что Магомету не угодны вино и мед. – Он сделал короткий жадный глоток и довольно облизал губы. – А бог из Кустадинии дарует урусам воистину божественную росу! Воистину!


И адвайсы:

@темы: ФБ, графомания

---

ковбои разные нужны)

Natalia Vodianova by Steven Meisel, 2008

@темы: эротика, ню

---

буддизм как источник экономических проблем средневекового Китая

Из книги Дэвида Гребера "ДОЛГ: Первые 5000 лет истории"

«Китайскому правительству понадобилось время, чтобы распознать угрозу буддизма. Сначала, особенно в смутные времена раннего Средневековья, монахов принимали радушно — им даже делали щедрые земельные пожалования, а их деловые предприятия освобождались от уплаты налогов. В буддизм обратилось мало императоров, и большинство бюрократов держалось от монахов на расстоянии, однако буддизм обрел большую популярность среди придворных дам, евнухов и отпрысков состоятельных семейств.

С течением времени чиновники стали рассматривать монахов не как благословение для сельских общин, а как силу, грозившую им разорением. Уже в 511 году были изданы первые указы, осуждавшие монахов за то, что они ссужали зерно, которое должно было использоваться в благотворительных целях, под высокие проценты и подделывали долговые договоры: была создана правительственная комиссия для расследования счетов и аннулирования всех ссуд, проценты по которым превышали основную сумму.

...Вскоре начались правительственные репрессии, которые изначально ограничивались отдельными регионами, но со временем стали охватывать всю империю. В ходе самых жестоких гонений, состоявшихся в 845 году, были уничтожены 4600 монастырей вместе с мастерскими и мельницами, 260 тысяч монахов и монашек были расстрижены и возвращены своим семьям — но в то же время, по данным правительства, из кабалы были вызволены 150 тысяч храмовых крепостных.

Какими бы причинами ни были обусловлены волны репрессий (а их, безусловно, было немало), официально они объяснялись всегда одинаково: необходимостью восстановить денежное предложение. По утверждению чиновников, монастыри стали столь крупными и богатыми, что Китай попросту остался без металла:

Великие репрессии против буддизма при императоре Северной Чжоу У-Ди в 574-577 годах, при У-цзуне в 842-845 годах и, наконец, гонения 955 года представлялись властями прежде всего как меры по восстановлению экономики: всякий раз репрессии давали императорскому правительству возможность получить медь, необходимую для чеканки новых монет.

Одной из причин было то, что монахи систематически расплавляли связки монет, нередко сотни тысяч за раз, для строительства колоссальных медных — иногда даже позолоченных — статуй Будды, а также для изготовления других предметов вроде бубенчиков и медных колоколов или даже таких экстравагантных вещей, как зеркальные залы или черепицы из позолоченной меди. По данным официальных следственных комиссий, экономические последствия этого были катастрофическими: цена металла взлетала до небес, монеты исчезали, сельские рынки переставали действовать, а деревенские жители, чьи дети не стали монахами, все глубже увязали в долгах перед монастырями».

@темы: история, религия, Поднебесная, интересное

---

позитива для)

@темы: ютуб, памятное

---

чуланчик по ПВЛ №4, имени князя-пардуса

Изначально, в общем-то, задумывался миди о гибели Святослава на порогах в поединке с Курей. И с кучей флэшбеков по различным эпизодам из жизни князя, раскрывающих историю его дружбы с печенежским ханом и постепенным превращением их из побратимов во врагов. Но, увы... времени не хватило) И лишь из пары набросков удалось успеть сваять два драббла. Ворнинг! Один из них - слэшный)))

Название: Цена головы
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: драббл, 787 слов
Персонажи: Святослав, Куря
Категория: джен
Жанр: история
Рейтинг: R
Краткое содержание:

Спойлер.

В лето 6473. Пошел Святослав на хазар. Услышав же, хазары вышли навстречу во главе со своим князем Каганом и сошлись биться, и в войне с ними одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял.

Под стенами Саркела умирала Хазария. Рухнула и была втоптана в пыль сверкавшая на солнце, будто россыпь дирхемов^[1], стена щитов ал-арсиев^[2]. Рассеяна по выжженой летним зноем степи конница кара-хазар^[3]. Трусливо бежали, нахлестывая аргамаков, предавшие в отчаянный час гузы^[4]. Пошатнулся, накренился и медленно пошел вниз, опрокидываясь под копыта испуганно мечущихся коней, штандарт великого кагана — высокий, увенчанный золотым диском с изображением солнца, девятихвостый бунчук. И последний удар закованного в сталь кулака гридей великого князя киевского оставил от отряда телохранителей степного владыки лишь жалкие брызги, веером разлетевшиеся во все стороны. Спасающие уже только свои собственные жалкие жизни.

— Ха-ха! Ползи, червяк, ползи! — смеялся бек-хан Товлыз, указывая плеткой на только что свалившегося с седла и теперь беспомощно барахтающегося на земле человека в тяжелой синей мантии и сбившемся набок шлеме с высоким плюмажем из диковинных перьев. — Посмотри, брат, — печенег повернулся к следовавшему рядом с ним, стремя к стремени, князю Святославу, — и это ничтожество сегодня утром грозилось обратить нас в прах?

— Жалкое подобие мужчины, — скривил тонкие губы рус, провел ладонью по усам и бросил на побратима быстрый взгляд голубых глаз: — Что будем с ним делать?

— Мне, оставь его мне, брат! — горячо вскинулся бек-хан. — Недостойного сына Тенгри^[5] должна покарать рука степного батыра! Не сабанчи^[6]!

— Добро, — кивнул князь. — Только смотри, — усмехнулся вдруг, — как бы червяк наш не уполз по шумок в норку.

— Ай-йя! — вскрикнул Товлыз, пришпоривая коня и бросаясь вдогонку за на четвереньках торопливо уползающим куда-то в кусты хазарином. — Стой, отрыжка шакала! — Выхватил из саадака лук и, приподнявшись в стременах, пустил стрелу, пробившую волочившуюся за беглецом мантию, пришпилив ее к земле. Расхохотался, глядя, как тот безуспешно рвется вперед, пытаясь сорваться со своей привязи. — Трус! Встань с колен! Прими смерть, как мужчина!

Бек-хан соскочил с седла подле хазарина, наконец-то сумевшего избавиться от мантии и нелепо болтавшегося на полуразорванном ремешке шлема. Ударил его ногой по почкам, привлекая внимание к своим словам. Но извернувшийся на земле юлою поверженный каган лишь поспешно обвил руками колени печенежского хана, что-то жалобно лепеча и покрывая поцелуями пыльные сапоги врага. Товлыз яростно взревел и со всей силы пнул того в лицо. Подскочил и еще несколько раз ударил по ребрам. После чего сноровисто оседлал жертву сверху и, потянув из-за голенища запасную тетиву для лука, захлестнул ее вокруг шеи хазарина. С силой затянул удавку, по-звериному оскалив зубы.

Медленно подъехавший сзади к сцепившимся на земле степнякам Святослав скользнул насмешливым взглядом по темному пятну, расползающемуся на дорогих, хорасанского шелка, штанах того, кто еще совсем недавно звался Великим Каганом Великой Хазарии, Солнцем Хазар. Обогнул сбоку и, наклонившись в седле, заглянул в посиневшее лицо жертвы. Улыбнулся.

— Напрасно, — проронил он, глядя в выпученные глаза с безумно расширившимися зрачками, — ты смеялся над моим «иду на вы», о, великий. Ой, напрасно!

Но кагану было сейчас не до насмешек. Его скрюченные пальцы бессильно скользили по глубоко впившейся в кожу тетиве, раздирая в кровь собственную шею. Рот был раззявлен в бессильной попытке втянуть в себя воздух. Черный, раздувшийся язык вывалился на бок. Глаза подернулись мутной пеленой. Сопротивление жертвы становилось все более вялым, ноги уже не отчаянно взрывали землю, а беспомощно елозили по траве, протяжный хрип, доносящийся из перехваченной удавкой глотки, становился все тише и тише. Наконец, он в последний раз дернулся, вытянувшись всем телом, словно стрела, и обмяк в руках убийцы, потек, будто желе.

— Все! — Товлыз отпустил тетиву и встал, брезгливо обтирая руки. — Готов, падаль.

Бек-хан коротко глянул в небо и что-то прошептал про себя, обращаясь к неведомым силам. Вновь опустил взгляд на тело у своих ног и потянул с пояса боевой топорик. Наклонился, подцепив мертвеца за длинные волосы, и дважды коротко ударил. Святослав с высоты своего коня с улыбкою наблюдал за тем, как его побратим утирает одной рукой обильно забрызганное кровью лицо, а другой демонстрирует ему отрубленную голову хазарина, держа ее за волосы.

— Брат, — осклабился печенег, — уступи мне этот трофей! Я сниму с него кожу и натяну ее на барабан, которым играется мой младший сын. Язык и глаза скормлю своим псам. А из черепа, — он сноровисто перехватил голову так, что она легла ему в ладонь обрубком шеи кверху, — я сделаю чашу! Окую ее золотом и буду поднимать на пиру во здравие моего брата, великого кагана Урусии Святосляба!

Святослав задумчиво прищурился, потянул себя за ус.

— Голова великого кагана дорого стоит, — заметил он. — А каков будет мой трофей в этой битве? Чем я смогу похвастать дома? Если только... — его взгляд скользнул поверх печенега, туда, где грозно вздымались над степными травами белоснежные стены Саркела. — Отдай мне взамен Белую Вежу^[7], брат.

Товлыз обернулся на видневшуюся вдали хазарскую крепость.

— Э-э-э, бери, брат! Все бери! — С довольной ухмылкой посмотрел на страшный трофей у себя в руке, заляпанными в крови пальцами повернул его так, чтобы заглянуть в мертвые глаза последнего кагана Великой Хазарии. — Тебе город, мне — чашу. Хороший обмен! — Улыбка бек-хана Товлыз Куарчи-Цур, хана племени Цур, бека рода Куарчи или просто — Кури, как называли его на Руси, стала шире. — Я чашу хочу!


Название: Язык дипломатии
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: драббл, 770 слов
Пейринг: Куря/Калокир
Категория: слэш
Жанр: история
Рейтинг: R
Примечание:

Спойлер.

В 969 году, когда Святослав был в Болгарии, печенеги впервые осадили Киев. Считается, что за этим набегом стояла Византия, недовольная действиями русского князя, годом ранее натравленного греками на болгар, но вышедшего из-под их контроля.

Посол кагана ромеев^[1] молод и смазлив. Как женщина, что нарядилась в мужскую одежду и изменила голос. И от него пахнет пряными, дурманящими разум мазями, что бек-хану встречать доводилось лишь в хазарских гаремах, в разоренных его ордою городах.

Бек-хан Товлыз Куарчи-Цур наблюдает за сладкоречивым ромеем молча, полуприкрыв глаза, почти не слушая. Да и что ему в тех словах? Разве не знал он заранее, с какими речами переступит порог его юрты василик^[2] владыки Кустадинии^[3]? Еще до того, как тот соскочил с примчавшего его коня, и ноги его коснулись земли.

Бек-хан коротким взмахом руки останавливает бесконечный поток слов ромея. Посол умолкает, склоняясь в почтительном полупоклоне.

— Калкир-эльтебер^[4], — роняет наконец Товлыз, медленно поднимаясь с подушек, — не ты ли был тем послом кагана ромеев, сыном тудуна^[5] Корсуни, что в прошлом году приезжал к брату моему, кагану Святослябу?

— Да, о, могучий, — пряча улыбку в уголках губ, еще ниже склоняется патрикий^[6] Калокир. — То был я, твой недостойный слуга. Я действительно сын стратига^[7] Херсона Таврического.

— Именно тогда, — Товлыз останавливается в шаге от внимательно изучающего мыски его сапог ромея, — мой брат отошел от меня. Повернул бег своих коней на запад, к Болгарии. Преступил через нашу общую клятву на крови.

— Я исполнял волю базилевса^[8] Никифора Фоки, о, бесстрашный, — не поднимая глаз отвечает патрикий. — Навлек беду в лице архонта^[9] Росии Сфендослава на презренных мисян^[10], о, непобедимый.

— А теперь, когда эта беда обрушилась на вас самих же, ромеи, — усмехнается бек-хан, опускаясь на пол перед послом и за подбородок поднимая его лицо к себе, — вы хотите купить уже сабли кангаров^[11], чтобы обрушить их на головы урусов, не так ли?

— Сфендослав слишком дерзок, — вызывающе улыбается ромей, глядя прямо в глаза бек-хану. — Он не пожелал удовлетвориться уже полученным от императора золотом и военной добычей, и удалиться прочь из Мисии^[12]. — Василик сокрушенно качает головой, и ноздри степняка широко раздуваются от тонкого терпкого аромата, распространяемого его черными, мягко ниспадающими на плечи кудрями. — Базилевс искренне сожалеет, о, доблестный хан, что, выбирая из вас двоих со Сфендославом, выбрал наименее достойного. То золото, что год назад твой презренный слуга привез архонту росов, должно было стать твоим. И...

— А в после каган Инкфор не ошибся? — внезапно усмехается бек-хан, накрывая большим пальцем руки губы ромея, сминая их, скользя по ровным гладким зубам, будто нового жеребца, для личного табуна приобретаемого, проверяет.

— О, могу... — начинает уже было посол, но толчок ладони в грудь опрокидывает его на спину, и кряжистая фигура кочевника угрожающе вырастает над ромеем.



Посол кагана ромеев и в самом деле похож на женщину. И отдается он как женщина, как опытная наложница из гарема хазарского эльтебера. Горячо, страстно и громко. Обхватив крепкими ногами мерно поднимающегося и опускающегося на него мужчину. Хриплым стоном, восторженным возгласом или же сдавленным девичьим всхлипом приветствуя каждый новый толчок сильного тела. Комкая в пальцах разбросанные вокруг подушки, запрокидывая голову и подставляя губам хана длинную белую шею с часто-часто бегающим вверх-вниз острым кадыком. А затем, закусив губу, ловит взгляд начинающего уставать любовника и молча, одними глазами да плавными движениями соблазнительного тела, распростертого на взбитой кошме, просит, молит о продолжении, о новом приступе. И весь распахивается навстречу мужчине, когда тот, взрычав, вновь обрушивается на него.

Чтобы встретить развязку пронзительным тягучим криком сквозь зажавшие его рот пальцы хана. Застывшего над ним, выгнувшегося назад, словно кибить лука, и долго спускавшего в распростертого под ним юношу.



Свежий утренний ветерок из-за приоткрытого полога юрты приятно холодит разгоряченное тело. Бек-хан обнаженным замер на самом пороге, устремив взгляд прищуренных черных глаз к далекому, теряющемуся в опустившемся на степь тумане, горизонту. Его терзают сомнения.

— О-о-о... — доносится откуда-то сзади охрипший за эту долгую ночь голос сладкоречивого посла кагана ромеев.

Товлыз поворачивается на звук, и первые лучи солнца, ворвавшиеся в юрту, отчетливо вырисовывают на фоне подернутого зарницей неба низкий широкоплечий силуэт хана.

— Следующей луной кангары будут поить своих коней под стенами Куявы^[13], города брата моего Святосляба, — бросает он взлохмаченному заспанному ромею, выползающему из вороха одеял и шкур, что служили им этой ночью ристалищем для любовных поединков. — Можешь передать это своему кагану, Калкир-эльтебер.

Улыбка скользит по тонким губам патрикия.

— Но не потому, — качает головою хан, приближаясь к послу, — что кангаров можно купить. — Его губы презрительно кривятся. — И не потому, что так пожелал сидящий в большом каменном городе трусливый паук Инкфор Фока.

Взгляд ромея опускается от лица бек-хана вниз и останавливается на чем-то, расположенном на одном уровне с ними. Губы посла медленно складываются буквой «о», тонкие, липкие от чужого семени пальцы протестующе упираются в бедро надвигающегося мужчины. Тщетно.

— Но потому, что моему брату нужно напомнить о том, что ждет отворачивающихся от своих друзей и соратников. — Ладони печенежского владыки легли на голову патрикия. — А своему кагану, из уст в уста, передай от меня вот что...

И с этими словами Товлыз яростно нанизал рот лишь беспомощно булькнувшего патрикия Калокира Дельфина, василика императора Фоки, на свой член.



И адвайсы:

@темы: ФБ, графомания

---

скоро! во всех кинопроекторах!

Дѣйствіе оной синематографіи происходитъ въ изжигаемой зноемъ туркестанской пустынѣ, гдѣ въ суровомъ аскетизмѣ проживаютъ чудомъ уцѣлѣвшія опосля міровой войны и великой октябрьской революціи общины нераскулаченныхъ селянъ, коммуны заводскихъ самокатчиковъ, и банды анархистовъ, которыя передвигаются по заброшеннымъ дорогамъ на паровыхъ бричкахъ, самобеглыхъ керосиновыхъ примусъ-мобиліусахъ и дрезинахъ на ручномъ и парусномъ ходу.

Обитатели онаго безрадостнаго міра прозябаютъ въ нищетѣ и болѣзняхъ, ютясь въ рѣдкихъ оазисахъ, окруженныхъ крѣпостными стѣнами и подземныхъ укрытіяхъ, оставшихся на мѣстѣ былыхъ уѣздныхъ городковъ. Порою на оные разрозненные островки жизни, враждующіе между собой, совершаютъ набѣги отряды большевистской продразверстки, чтобы экспропріировать воду, которая въ описанныхъ условіяхъ стала главнымъ рессурсомъ наряду съ керосиномъ, вѣдь именно на водяномъ пару работаютъ паровыя брички.

Главный герой до войны служившій городовымъ днесь трудится дрезиннымъ рикшей и перевозитъ черезъ пустыню пассажировъ, почту и провіантъ по старой полуразрушенной желѣзной дорогѣ. Сгорбленный отъ тяжкаго труда, съ обожженнымъ солнцемъ ликомъ этотъ мужчина въ разсвѣтѣ лѣтъ выглядитъ ветхимъ старикомъ съ бородой священника въ высокомъ санѣ. Онъ – обладатель чудомъ сохранившейся въ новомъ обществѣ книги, подъ названіемъ «Капиталъ» за авторствомъ Карла Маркса. Оный фоліантъ, доставшійся ему отъ отца, нашъ герой хранитъ какъ память и всюду носитъ съ собой, укрывая въ книгѣ какъ въ тайникѣ именной наганъ, оставшійся у него еще со временъ царской службы. Въ народѣ сего сударя прозвали «Безумный Марксъ» ибо никто иной окромя его не рѣшался бороздить на дрезинѣ кишащую лихими людьми пустыню вдоль и поперекъ.

Однажды Марксъ рѣшаетъ достигнуть конца сей пустыни и узнать, что же скрывается за нимъ... На этомъ пути его ждутъ опасныя приключенія и преизрядные оказіи, амурныя чары и дуэльные поединки, заточеніе на каторгу и тріумфальное возвращеніе во главѣ войска самокатчиковъ, постиженіе мудрости предковъ и финальная баталія въ подземномъ хранилищѣ дождевой воды съ опричниками Королевны Фуріи, коварной да зѣло обольстительной воительницы, нареченной Артемидой Пустыни.

Совѣтчикъ

@темы: кино, юмор, хистори-хьюмор

---

сержант Риппли, вы оху... ну, в общем, ясно)

@темы: кино, cherchez la femme

---

а неплохо жгут, ребята)

@темы: полит-хьюмор

---

ну, вы поняли)

@темы: хистори-хьюмор, хистори-фото

---

...

12.05.2015 в 13:17

Пишет  Иоганн Араго:

Средневековые наряды из бумаги
Графиня Изабель де Боршграв (Isabelle de Borchgrave) известна на весь мир своим виртуозным талантом превращать обычную бумагу в дорогую ткань, и создавать из этой ткани шикарные средневековые наряды, достойные королей и королев, а то и точные копии их гардероба. Как сказал о ее творчестве знаменитый дизайнер Юбер де Живанши, "Она играет бумагой как виртуоз на музыкальном инструменте". Эти удивительные "пьесы" из бумаги бельгийская художница создает уже больше 15 лет.



В коллекции бумажных нарядов художницы есть костюмы и платья семьи Медичи, королев Елизаветы I и Марии-Антуанетты, и копии работ таких знаменитых кутюрье как Кристиан Диор и Коко Шанель. Но все же самая любимая эпоха Изабель де Боршграв это XVIII век. В домашней библиотеке художницы несколько тысяч книг по истории и истории искусства, которые помогают ей разобраться в особенностях той или иной эпохи, когда она создает относящиеся к ней наряды. Работа над одним платьем или костюмом занимает у нее от трех до шести недель, в зависимости от сложности и наличия необходимого материала. Поскольку бумаги требуется очень много, Изабель делает на фабрике крупные заказы, которые ей доставляют на дом.





В команде Изабель де Боршграв состоят стилисты и художники, которые помогают ей добиться полного исторического сходства бумажной копии платья или костюма с оригиналом. Они делают шаблоны для манекенов, а Изабель - аксессуары вроде париков, сумочек, ювелирных украшений, перчаток, обуви, декоративных шляпок и цветов, которые потом завершат образ скульптуры. Чтобы придать бумаге вид той или иной ткани - хлопка, замши, бархата, атласа, сатина - художница и ее помощники мнут и трут бумагу, складывают ее, рвут, вымачивают в воде, а потом сушат на солнце, проделывают с ней множество манипуляций, и все это - вручную. Технологии для создания платьев Изабель де Боршграв разрабатывает самостоятельно, и нет двух одинаковых костюмов - каждый из них уникален и неповторим.





Недавно выставка бумажных костюмов Изабель де Боршграв состоялась в музее Legion of Honor, расположенном в Сан-Франциско. Художница также выпустила книгу о своем творчестве, которая называется "Бумажные иллюзии: Искусство Изабель де Боршграв".

Источник

@темы: история костюма, интересное

---

чуланчик по ПВЛ номер три, имени самой известной псковитянки)

Название: Двое. И весло.
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: мини, 1223 слова
Персонажи: Ольга, Игорь/ОЖП, Свенельд, упоминается Олег
Категория: гет
Жанр: юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание:

Спойлер.

Согласно одной легенд, князь Игорь впервые встретил свою будущую жену Ольгу во время охоты, когда ему понадобилось переправиться на другой берег реки, и он обратился к проплывавшей мимо девушке с просьбой перевезти его. Очарованный красотою незнакомки, Игорь начал приставать к ней, однако та мудрыми словами пристыдила князя. Пораженный ее умом, Игорь пожелал сделать девушку своей женой... Но не слишком ли сказочно все это звучит?

О том, что согласилась перевезти незнакомца на другой берег Великой, Ольга пожалела почти сразу. Как только ладонь сидевшего напротив нее мужчины легла на ее бедро и попыталась по-хозяйски ощупать его сквозь намокшую от брызг ткань платья.

— Руки-то убери, — сердито потребовала она, мысленно коря себя за внезапное легкомыслие: это надо же было оказаться такой дурой, чтоб ничтоже сумняшеся пустить в лодку постороннего мужчину! Еще и вооруженного. Покосилась на короткий тяжелый меч, висевший у него на поясе, и рукоять засапожника, выглядывающую из-за высокого голенища. И мало ли, что места вокруг — владения ее отца, с детства знакомые до последнего камня на перекатах!

— Да ладно тебе, — усмехнулся незнакомец, представившийся отбившимся от своих, охранником отдыхавшего тут недалече ладейного каравана. — Что ты как маленькая? Девка вон, какая видная! — он вальяжно откинулся назад, облокотившись о нос лодчонки и откровенно любуясь подсвечиваемой утренним солнцем фигуркой девушки, короткими быстрыми взмахами единственного весла направлявшей суденышко к противоположному берегу. — Только не говори, что просто так меня подобрала, — его улыбка стала заметно шире. — Вижу ведь, что глянулся я тебе! А, девка? — незнакомец вновь подался вперед, положив обе ладони на колени вздрогнувшей от этого напора девушки. Стиснул их сильными пальцами. — Часто тут пробавляешься по истомившимся путникам да охотникам, навроде меня?

Уши Ольги вспыхнули алой краской.

— Сейчас к берегу пристанем и сойдешь, — буркнула она, тщетно пытаясь свести колени вместе.

— Сколько? — незнакомец пахнул ей в лицо сыромятной кожей, железом и чем-то еще, терпким, незнакомым.

— За перевоз платы не беру, — Ольга с тоскою смотрела на слишком медленно приближающийся берег Великой — сильное течение, как назло, мешало поскорее поставить точку в этом малоприятном знакомстве.

Парень громко расхохотался. И, рывком подтянув вверх подол платья, заскользил шершавой ладонью по ноге девушки от лодыжки к колену и дальше, выше, туда, где никогда раньше не бывало руки мужчины. Если только отца, отвешивавшего порою звонкие шлепки по заднице своевольной дочурки. Да, видать, мало. Ой, мало, коль ума так и не нажила!

— А за любовь, красавица? — выдохнул незнакомец едва ли не в губы Ольге.

Та негромко пискнула и чуть было не выпустила из рук весло.

— Стой! Стой... Ладно, погодь, погодь, я сказала... Лодку же перевернешь, дурак!

Старательно пряча глаза, она опустила весло рядом с собою, соскользнула со скамьи к ногам незнакомца, коснулась пальчиками голенищ его сапог. Тот снисходительно улыбнулся, сверху вниз глядя на склонившуюся перед ним в позе жены перед мужем в первую брачную ночь девушку, потянулся к ней, чуть сдвигая в сторону плечико платья...

А в следующий миг земля и небо для него разом поменялись местами, и растерянно вскрикнувший парень ухнул в воду в фонтане брызг. Отчаянно забил руками и ногами, всплывая на поверхность, замотал башкою, фырча и отплевываясь, в полнейшем недоумении уставившись на выпрямившуюся во весь рост в своей лодчонке девушку. Со спущенным с одного плеча платьем, отчего взгляду мужчины предстала маленькая остроконечная грудка, и с веслом в руках.

— Ты чего, девка? — ошарашенно поинтересовался он. — Совсем уже, что ли?

— А ну, выдыбай дальше на берег сам! — грозно распорядилась та в ответ.

— Белены объелась? — фыркнул парень и попытался уцепиться за край лодки.

— Сейчас как дам! — Ольга замахнулась веслом. — Плыви отсюда, я сказала! Ишь, нашелся тут!

— Да ты знаешь, на кого ты... — вскипел незнакомец, но попыток приблизиться к лодчонке больше не предпринимал.

— Видали мы таких! — вызывающе ответствовала девушка, не замечая, что стоит перед ним практически полуобнаженной. — Потом только налимы в омуте жирнее были! Плыви, давай, пока весло о хребтину не переломила!

— Ну, сучка... — сплюнул в воду парень, но, понимая, что в сапогах да с мечом на поясе, он на плаву долго не продержится, развернулся и погреб в сторону берега. — Погоди у меня! — выкрикнул, на миг обернувшись назад. — Еще свидимся!

— Ой, напужал! — насмешливо фыркнула Ольга, опуская весло и подбочениваясь, окинула себя сверху вниз горделивым взглядом... и только тут заметила сползшее с плеча платье. - Ой!

***

Два дня спустя

Девка тоненько взвизгнула, когда Игорь в очередной раз вошел в нее до упора, натягивая на себя за стиснутые в ладони спутанные волосы да за болезненно заломленную назад руку. Свободной та тщетно упиралась в стену сарая, в которую ее упрямо вколачивал мужчина. Медленно потянул свое орудие назад из ее лона. Девушка всхлипнула, вжимаясь щекою в растянутую на стене рыбацкую сеть, и Игорь, словно только того и ждавший, вновь быстро толкнулся вперед. Писк. Назад — облегченный шмыг носом. Толчок и жалобный скрип досок, в которые впечатывается девка. Назад — скрюченные пальчики рабы скользят по мелкой ячее сети. Толчок. Еще один, еще, и еще, нарастающие, накатывающие, словно волны на берег в ветреный день.

Жаркая, мурашками вдоль хребта поднимающаяся волна удовольствия, медленно накатывала на княжича. Делая его еще нетерпеливее и требовательнее. К отклику терзаемого женского тела. К отзвукам севшего от стонов голоса. К податливости идущей синяками под цепкими его пальцами плоти. Игорь склонился к невольнице, уткнувшись лицом в затылок женщины, обжигая ее шею своим дыханием. Продолжая снова и снова вбивать девку в стену.

Наконец, он утробно, низко зарычал. Замер, изливаясь в лоно вонзившей зубы в собственное запястье, рабы. И, удовлетворенно выдохнув, отпустил ее, позволив бесформенным комком плоти сползти куда-то вниз, к самым своим ногам. Подтянул штаны, подобрал прислоненный к дверям меч и, не обращая более внимания на замершую, боящуюся лишний раз пошевелиться девушку, вышел вон.

— Ну ты и кобель все же, Игорь, — насмешливо приветствовал его белобрысый мужчина, едва ли старше княжича, прислонившийся снаружи к стене сарая с соломинкой в зубах. — Тебе сейчас идти с невестою знакомиться, — фыркнул он, щурясь на яркое полуденное солнце, — а ты тут какую-то девку из ее же дворни дерешь в овине. Другого времени для этого не нашел?

— Для этого, Свенельд, время всегда подходящее, — самоуверенно хмыкнул Игорь, затягивая на поясе перевязь с мечом.

Свенельд покачал головой:

— Доведет тебя жадность до баб когда-нибудь до большой беды, княже. Помяни мое слово.

— А ты ко мне для чего дядькой Олегом приставлен, а Свен? — Игорь отобрал у побратима соломинку и сунул ее в рот. — Не для того ль, чтоб от бед меня беречь?

— Даже я не смогу быть с тобою всегда и везде, — пожал плечами Свенельд, покосившись в недра сарая, где начавшая было собирать свою одежду рабыня испуганно замерла, заметив движение мужчины снаружи. — Пора бы уже начать думать чем-то еще, кроме своих мудей, старик. Но ладно, — буркнул он, — пошли. Олег и так, чую, на нас с тобою за эту заминку уже хороший такой зуб точит. И больше всех, как обычно, достанется почему-то именно мне. Эх...

Точил ли старый князь киевский на племянника и его побратима-варяга зуб иль нет, того Игорь, однако ж, узнать так и не успел. Потому как на дворе наместника псковского Гордяты, будущего тестя своего, он появился почти одновременно с выходом на красное крыльцо хором процессии с невестой во главе. Олег лишь проводил едва не припозднившегося на собственные смотрины жениха суровым взглядом из-под кустистых белых бровей. А когда отец суженой торжественно поднял полупрозрачное покрывало с лица его суженой...

— Ты?! — только и сумел выдавить из себя княжич, спотыкаясь на ровном месте.

Невеста окинула его оценивающим взглядом с высоты крыльца и, смешно сморщив носик, заметила:

— Да, все-таки надо было притопить тебя в омуте, пока еще была такая возможность. — Сокрушенно вздохнула: — Какие налимы были бы жирные! Да чего уж теперь...

Игорь растерянно заморгал. А Ольга, повернувшись к отцу, продолжала:

— Батюшка, ты, помнится, спрашивал, что мне на свадьбу подарить? Весло. — Гордята удивленно открыл рот. — Весло мне новое у Сфири-плотника закажи. — Перевела взгляд на мявшегося внизу княжича. — Чую, скоро оно мне точно пригодится.

И только стоявший за спиною Игоря Свенельд, единственный из всех, не сдержал в тот миг улыбки. Ему пришло в голову, что вскоре у него, возможно, появится шанс разделить с кем-то еще это тяжкое бремя — думать за молодого княжича.


Название: Тризна
Автор:  Даумантас
Бета: WTF Povest Vremennyh Let 2015
Размер: драббл, 990 слов
Персонажи: княгиня Ольга, ОЖП, упоминаются князь Игорь и князь Мал
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: ауто-да-фе
Краткое содержание: 1. Вольные фантазии автора по поводу "революции княгини Ольги" и загадочного исчезновения после 945 г. практически всей киевской княжеской семьи, за исключением вдовы и сына Игоря Старого.
2.

Спойлер.

«В год 6453 <...> Ольга же была в Киеве с сыном своим, ребенком Святославом, и кормилец его был Асмуд, и воевода был Свенельд, тот был отец Мстиши. Сказали же древляне: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала и Святослава возьмем и сделаем ему, что захотим»
<...> И послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю тризну по своем муже». Они же, услышав об этом, свезли множество меда. Ольга же, взяв с собою небольшую дружину, отправилась налегке, пришла к могиле своего мужа и оплакала его. И повелела людям насыпать высокий холм могильный и, когда насыпали, приказала совершать тризну. После того сели древляне пить, и приказала Ольга отрокам своим прислуживать им. И сказали древляне Ольге: «Где другие мужи наши, которых послали за тобой?» Она же ответила: «Идут за мною с дружиною мужа моего». И когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить в их честь, а сама отошла недалеко, а потом приказала отрокам рубить древлян, и иссекли их пять тысяч».

Город умирал. В реве пламени, треске оседающих стропил, клубах густого черного дыма и несмолкаемом многоголосом человеческом вое. Лишь на противоположном высоком берегу реки, у которой и притулился гибнущий город, царила жуткая, противоестественная тишина. Не смотря на полдюжины длинных, установленных на сколоченные из свежеструганных брусьев козлы, столов, что ломились от яств, и за которыми буквально негде было яблоку упасть — настолько плотно вдоль них теснились многочисленные гости. Молчаливые и неподвижные.

– Ну что же вы, гости дорогие, – негромко вопрошала молодая красивая женщина, восседавшая в резном кресле, что венчало самый длинный и богато украшенный из пиршественных столов. – Что же вы не ничего кушаете, не пьете? – продолжала она, задумчиво крутя в руках неглубокую белую чашу, на дне которой расплавленным рубином плескалось вино. – Али угощение мое вам не по нраву? Аль не угодила чем хозяюшка?

Женщина пригубила терпкого вина и, окинув взглядом недвижно застывших на скамьях гостей, рывком поднялась из кресла. Отставила прочь опустевшую чашу, оказавшуюся вдруг оправленной в золото верхушкой человеческого черепа, и неспешно двинулась меж столов. Поочередно касаясь то одного, то другого из пирующих, заглядывая им через плечо, взъерошивая кудри молодых и поправляя драгоценные гривны на выях у зрелых мужей. И говоря, говоря с ними, ни на мгновение не смолкая.

– Ах, Иворушка свет Гудович, отчего ты не прикоснешься к оленине? Не захворал ли, часом, животом? А ты, Тилен Войкович, не осушишь во здравие мое чашу медовухи? Дядька Стемид, отведай пирогов с черникой. Сама собирала! Добронег Рогович, не побрезгуй капусткой квашеной. Из собственного погребка в Вышгороде привезла! Помнила, какой ты до нее охотник...

И лишь тишина да отголоски агонии обращающегося в пепел города служили ей ответом. Никто из застывших за столами вповалку в нелепых позах гостей не проронил ни слова. Но хозяюшку это нимало не смущало, она продолжала свой безумный монолог, для каждого находя ласковое словцо.

Наконец, она остановилась у последнего из пирующих на противоположном конце большого стола. Молодого крепкого мужчины с отливающими бронзой волосами. Обняла его упавшую на широкую грудь голову, прижала ее к себе.

– Князюшка Ма-а-ал, – протянула женщина, запуская унизанные перстнями пальцы в непокорные кудри, – Межамир Амал сын Велемирович, что ж ты голову повесил, сокол мой ясный? Уж не ты ли сватал меня, вдовую? Не ты ли звал меня на свой двор, прочил место любимой жены? Так вот же я, пред тобою! – Запрокинула голову мужчины назад, заключая его лицо в свои ладони. – Только руку протяни, – зашептали губы женщины, склоняясь все ниже и ниже. – Только слово скажи. – Замерла. Губы дрогнули, медленно складываясь в холодную, жесткую усмешку. – Что же ты? Молчишь? Молчишь, сокол...

Она разжала ладони, позволяя обмякшему телу мешком осесть наземь. Посмотрела на свои покрытые алым руки и медленно подняла взгляд на веером расходящиеся во все стороны пиршественные столы. На ряды и ряды застывших вдоль них мертвых гостей.

– Все вы молчите, – процедила она сквозь зубы. – Теперь молчите. Но вы ведь сами звали меня на тризну по моему мужу! Пеняли мне, что я не хочу отдать ему положенные почести. Грозили приволочь за волосы, как последнюю девку, – криво усмехнулась она. И тут же развела руками: – А теперь молчите? Ах да! – с деланным удивлением хлопнула себя по лбу. – Вы же хотели увидеть, как я взойду на костер вслед за мужем. Хотели, чтоб я, следуя обычаю, возлегла по очереди с именитыми мужами, что пришли проводить моего супруга в последний путь. Чтобы старая мерзкая карга затянула на моей шее черную удавку и по капле выдавила из меня жизнь. После чего вы швырнули бы меня, как собаку, к ногам мертвого мужа и предали огню. – Она с горькой улыбкой покачала головой. – Вы, убийцы моего мужа, хотели насладиться еще и моим телом, моими муками, моей смертью. – В ее глазах сверкнула сталь. – А затем избавиться и от моего сына!

Женщина резко обернулась и шагнула к подножию высокой, сложенной из сотен сосновых поленьев, пирамиде, увенчанной небольшой затянутой алой парчою ладьей с закрытой домовиной внутри. Тут, на окружающих подножие пирамиды вязанках хвороста, тщетно билась в путах девушка – единственная, помимо хозяйки, живая душа на этой жуткой тризне.

– Ну здравствуй, Сфандра, – поприветствовала пленницу. – Прости, ты хочешь что-то сказать? – склонила голову на бок, будто вслушиваясь в еле различимое через кляп мычание несчастной. – Да, я понимаю. Ты совсем не так представляла себе эту нашу встречу. Ведь это я должна была быть сейчас на твоем месте. А ты – взирать на меня из-за стола, с чашей вина в руках, песней провожая брата в светлый Ирий. Но знаешь, – на мгновение задумалась, – не выйдет. Не выйдет, Сфандра, – решительно покачала женщина головой. – Я не позволю вам убить меня вместе с моим мужем. И плевать на обычаи предков! Я не оставлю сына наедине с вашей волчьей сворой. Не позволю тебе и твоему муженьку Улебу перегрызть ему горло, освобождая путь к княжескому столу для своего щенка Володислава...

Стук копыт и лошадиное ржание заставили ее смолкнуть и обернуться навстречу незваному гостю.

Резко осадивший коня всадник шальным взглядом окинул открывшееся ему зрелище, сглотнул и, найдя глазами фигурку княгини, торопливо сообщил:

– Госпожа, воевода Асмунд передает – Коростень пал, старейшины молят о пощаде. Какова будет ваша воля?

– Передай моему брату, – откликнулась женщина, – я скоро буду. Мне осталась здесь лишь самая малость.

Гонец кивнул, еще раз обвел взглядом пир мертвецов и вонзил пятки в бока коня. Княгиня расхохоталась ему вослед и вновь повернулась к связанной девушке. Выдернула один из двенадцати факелов, полукругом вонзенных в землю напротив пирамиды с погребальной ладьей, подняла его над головой, с улыбкой наблюдая, как пленница завороженно следит за ним расширившимися от ужаса глазами.

– И все-таки я тоже чту заветы предков, Сфандра, – улыбнулась женщина. – Я не позволю моему мужу отправиться в Ирий без верной ему женщины. Но коли уж меня на этом свете еще держат неотложные дела, похоже, именно тебе придется последовать за ним. Ты уж позаботься там о нашем Игоре, хорошо? А я здесь позабочусь о твоем сыне. – Ее глаза опасно сузились. – Как ты собиралась позаботиться о своем племяннике, моем Святославе...

Факел, кувыркаясь, полетел в обильно политые маслом дрова. Истошно взвыла сквозь кляп связанная, а в следующий миг столб пламени с гудением рванулся вверх, навстречу низко нависшим облакам. И из яростных сполохов огня, не оглядываясь, шагнула вперед будто бы даже разом выросшая фигура грозной княгини. Княгини киевской. Княгини Ольги.

И адвайсы:

@темы: ФБ, Дом Святой Троицы, хистори-хьюмор, графомания

---

Свентовит из рода Эльдар)

Внезапный Свентовит с обложки англоязычного издания Саксона Грамматика:



Художник явно больше привык рисовать эльфов, нежели языческих богов) Особенно эти косички в бороде и в прическе)))

@темы: ссылки, книжная полка, хистори-хьюмор, хистори-пикчи

---

и тут мой мозг взорвался

Аргументы и факты №4, 1990 г.

@темы: хистори-фото, смяфное

---

xD

@темы: котэ

---

какое напряженное противостояние!)

10.05.2015 в 11:42

Пишет  корабельный_кот:

10.05.2015 в 05:36

Пишет  Sindani:

10.05.2015 в 05:06

Пишет  2(che)n:

***

@темы: котэ

---

по следам парада

Из интвервью вице-президента концерна "Тракторные заводы" А. Бакова по поводу нового перспективного БМП "Курганец-25":

Два года потратил на то, чтобы убедить конструкторов сделать пульт в "Курганце" похожим на геймпад "Sony Playstation", чтобы молодому бойцу было проще ориентироваться.



Народ уже шутит - нужно было сразу клаву, как в WoT, ставить))

И шутки шутками, однако ж:

- Правда ли, что при повреждении "Армата" сможет без участия экипажа уехать с поля боя в безопасное место?

- Оборудование "Арматы" позволяет автоматизировать многие процессы, которые раньше приходилось делать экипажу вручную, в том числе и дистанционное управление движением машины. Не исключено, что будущие войны будут уже без участия человека, поэтому мы предусмотрели в "Армате" возможность роботизации. Только торопиться здесь не надо, потому что для реализации этой идеи нужно создать такой интеллект, который мог бы просчитывать обстановку на поле боя, и исходя из этого принимать правильное решение. Пока что это может сделать только человек.

Ну и вдовесок декабрьская еще заметка — цинк.

Похоже-таки, развитие бронетехники в этом столетии будет идти по пути постепенного "выдавливания" человека из собственно брони. Танкисты (да и пилоты) будущего будут управлять своими машинами с безопасного расстояния, лежа в каких-нибудь капсулах виртуальной реальности. И лишь в случае потери связи с танком в силу тех или иных причин управление техникой будет принимать на себя загруженный в нее ИИ. Ну или какое-то его подобие. Понятие же "экипаж машины боевой" чем дальше тем больше будет банально отмирать.

@темы: цейхгауз, сай-фай

---

без лишних слов)

@темы: WWII, хистори-фото, памятное

---

а вот тут скрестить пальцы на удачу

Ибо нормальную (нормальную! адекватную оригиналу, а не выхолощенную до полной неузнаваемости, как Triage X) адаптацию этой манги очень хотелось бы увидеть. Но вот насколько это реализуемо... Манга реально пошлая. Нет, даже не так. ПОШЛАЯ. Так будет точнее. На грани, а порою и за гранью фола. Некоторые хентаи нервно курят в сторонке, обливаясь холодным потом, по сравнению с этим вроде бы вполне себе цензурным эччи. Но она и реально смешная) Сука, до колик!)) До катания под столом и попыток пробить башкою стену в соседнюю квартиру. Боже упаси вас читать ее ночью - ближе к утру соседи выломают дверь и линчуют вас на балконе.

Ну и еще, конечно, на любителя. Потому как... Панцу! Сиськи. Панцу. Сиськи! Много панцу! Много говорящих (в смысле, реплики подрисованы так, будто говорят не сами девушки, а их... кхм... половые органы) панцу. Медуза Ханы-сан ^^" И сиськи. Сиськи вице-президента ПСС (на постере именно она подпирает своим эпическим бюстом тюремную решетку, на фоне которой позируют парни-ГГ), буквально вываливающиеся из кадра. А еще у нее ускоренный метаболизм, и она часто и много потеет, что вызывает у некоторых читателей манги неиллюзорный баттхерт.

И, наконец, фэмдом. Да, манга буквально пронизана Темой, и вся эта Тема на все 100% - женское доминирование. С середины и далее, впрочем, уже не только и не столько ЖМ, сколько ЖЖ, так что даже я, при всем своем неприятии фэмдома, смог пересилить себя, продолжить читать и получать удовольствие. А тема становления Рисы в качестве Госпожи меня даже реально тронула, опять же, не смотря на мое отношение к. Но кого-то, конечно, может и покоробить буквально с первых же шагов. Я и сам в свое время едва не отказался от чтения уже где-то на второй-третьей главе, но... Но потом ничуть не пожалел, что сделал над собою это усилие)

В общем, будем ждать экранизацию и держать пальцы скрещенными. А пока - всячески рекомендую мангу в качестве отличного средства по продлению жизни посредством смехотерапии)) Ну и фап-фап, конечно же xD

06.05.2015 в 22:10

Пишет  Йолин:

Prison School

Название: Prison School // 監獄学園[プリズンスクール]
Жанр: комедия, школа, эччи
Тип: ТВ
Дата выхода: июль 2015
Снято по: манге Хирамото Акиры (Hiramoto Akira) Школа-Тюрьма
Студия:
Режиссёр:
Сэйю:
Ссылки: Офсайт, WA, AniDB, ANN, MAL
Описание: Частная Женская Академия Хачимитсу известна своим строгими академическими стандартами, а также своими строгими школьными правилами. Впервые, за всю истории основания школы, мальчики допускаются к поступлению в эту академию. Фуджино Киёши в первый учебный день впадает в культурный шок, узнав, что в академию поступило только 5 парней, в результате чего соотношение девушек и парней - 200:1. Парни так сказать, в малине. Но не тут-то было. К их огромному сожалению, ни одна из тысячи девушек не будет говорить с ними или даже признавать их как своих сокурсников. Поэтому Киёши и парни собираются разоблачить Подпольный Студенческий Совет, который угрожает студенткам Хачимитсу.

PV

Ну и чтоб не быть совсем уж голословным, пара примеров под катом)

Вице-президент демонстрирует свою силу, подтягиваясь на входной двери:



Но внезапно дверь открывается...

Как-то раз вице-президент решила покататься верхом на лошадке:

Но и этого ей показалось мало...

Ну и немаловажно заметить, что это только с парнями вице-президент - Домина...

@темы: Тема, манга, аниме