И все-таки возвращаясь к теме Невский vs. Галицкий.

Главное "различие" между Александром Ярославичем и Даниилом Романовичем, на которое вновь и вновь упирают млеющие от осознания своей оригинальности и незашоренности мышления (хотя пинание Александра и апологетика Даниила давно уже стали самым что ни на есть мейнстримом) александрофобы и даниилофилы - это выбор между Западом и Востоком. Тема сама по себе обширная но, если вкратце, нельзя не согласиться с точкой зрения, что никакого реального выбора на самом-то деле ни перед тем ни перед другим не стояло, и политика обоих князей в отношениях с Европой и Ордой была практически идентична. Всё противопоставление "западника" Даниила и "ордынца" Александра надумано и противоречит их реальным делам и поступкам. Но! Если все-таки встать на позицию критиков "выбора" Невского. И попытаться представить, как же иначе он должен был поступить в тех или иных обстоятельствах?


Итак.

1240-1241 гг. Орденские фогты в Изборске и Пскове. Псковская земля поделена между Ливонским орденом и Дерптским епископатом. Водская пятина Новгородской земли - между Орденом и епископом Вик-Эзельским. В Копорье - орденский форпост. Разъезды крестоносцев бесчинствуют всего в нескольких десятках километров от Новгорода. И как же, интересно, должен был выглядеть "европейский выбор" Александра Ярославича в этой ситуации? Смириться с оккупацией? Но что бы это дало? Ему лично или же Северо-Восточной Руси, которую они с братом Андреем представляли на льду Чудского озера в 1242 г. Может быть, на этом аппетиты немцев и датчан были бы полностью удовлетворены, и свежие отряды крестоносцев проследовали через Владимиро-Суздальское княжество, что бы рука об руку с русскими дружинами тяжким молотом обрушиться на поганых тартар? Но, вообще-то, в это же самое время татары чуть ли не ссаными тряпками гоняли европейское рыцарство в Польше, Чехии, Венгрии и на Балканах. В том числе и подвернувшихся под руку крестоносцев. Не попавшие же под раздачу Германия и Франция наперебой возносили молитвы богу с просьбой отвести от них сию страшную участь.

Хорошо, идем дальше.

1248-1249 гг. Папа Иннокентий IV адресует Александру, как старшему сыну и, соответственно, преемнику (о лествичном праве понтифик явно не осведомлен) скончавшегося в Карокоруме великого князя Ярослава Всеволодовича, две буллы, в которых предлагает продолжить начатые его отцом в 1246 г., еще до поездки к каану, предварительные переговоры о возможной унии церквей. Казалось бы, вот он, шанс! Однако. Из текста папских посланий явственно следует, что обе стороны совершенно по-разному представляют себе наиболее приоритетные темы для обсуждения. Если папская курия на первое месте ставит вопросы о подчинении русской церкви Риму и обеспечении безопасности новоприобретенных земель в Ливонии - русская сторона должна была взять на себя обязательство информировать Орден о возможном вторжении со стороны татар. То Владимиро-Суздальская земля искала в лице папы возможного союзника в борьбе с завоевателями. Только в обмен на какие-то реальные шаги в этом направлении князья были готовы поступиться принципами в вопросах веры. Но ни о чем подобном в посланиях Иннокентия IV не говорится и полусловом. И отнюдь не потому, что папа просто не желает спешить с обещаниями.

О полнейшей неспособности святого престола оправдать ожидания русских князей исключительно красноречиво говорит пример все того же Даниила Галицкого, в переговорах с которым понтифик точно так же делал упор именно на вопросы церковного подчинения, но не смог обеспечить поддержку галицко-волынским князьям со стороны европейских владык. В результате чего первый раунд переговоров Даниила и папы в закончился в 1249 г. демонстративным отказом князя от принятия королевской короны до тех пор, пока за нею не будет стоять конкретная военная сила, на которую тот сможет опереться в конфликте с татарами. И лишь в 1253 г., когда Даниилу фактически обманом, сообщив папе ложные сведения о подготовке в Орде нового масштабного вторжения в христианские земли, удалось вырвать у того официальный призыв к крестовому походу против татар, и после длительных уговоров со стороны матери и польских князей, обещавших ему живой отклик на папскую буллу, князь согласился-таки принять корону из рук папского легата. Однако, реакции на буллу... не последовало никакой. А представители святого престола вновь желали говорить лишь об унии, но не о военных действиях против Сарая. Как следствие, практически сразу после коронации в 1254 г. Даниил вновь порывает все отношения с Римом, и уже в следующем 1255 г. папское послание, адресованное другому новоиспеченному королю - Миндовгу, дает определение русских земель как неверных, т.е. враждебных католической церкви.

Вот и все, чего удалось добиться галицкому князю в его попытках заручиться помощью Запада против татар. Единственное, как отмечает А. А. Горский, в чем Даниил Романович хотя бы на какое-то время получил реальную поддержку со стороны папы - это признание его прав на Галич, что формально ограждало его от дальнейших притязаний на галицкий стол со стороны Венгрии. И гарантии того, что его владения не станут объектом устремлений рыцарей-крестоносцев. Вот только все споры Даниила с венграми к тому времени уже были разрешены - в Ярославской битве 1245 г., установлением в 1246 г. зависимости Галича от Сарая, перед которым трепетал Эстергом, и, наконец, брачным союзом Льва Даниловича и дочери Белы IV Констанции в 1247 г. Ну, а единственных покушавшихся на его земли крестоносцев - Добринский орден - Даниил Романович благополучно вышиб вон еще в далеком 1237 г. То есть все, что был в силах предложить галицкому князю святой престол, это то, что и без того уже принадлежало Даниилу.

Так насколько же интересны аналогичные предложения должны были бы быть Александру Ярославичу? Что он мог получить от папской курии такого, чем бы не владел сам? Строго говоря, на момент переговоров с Иннокентием IV Александр даже и не был великим князем владимирским, как наивно полагал папа. Этот титул принадлежал сначала, согласно лествице, его дяде Святославу Всеволодовичу, а затем последовательно двум его младшим братьям - узурпатору Михаилу Хоробиту и ставленнику Каракорума - Андрею Ярославичу. Александру принадлежали новгородский и представлявший из себя чистую фикцию великокняжеский киевский столы. Но мог ли союз с западной церковью, скажем, наполнить этот последний титул каким-то реальным содержанием? Например, поставить в зависимость от великого князя киевского галицкого владыку? А если нет, то зачем он вообще мог бы быть нужен Ярославичу, этот союз? Если уж такой якобы убежденный "западник" как Даниил Галицкий единственным условием унии церквей ставил получение реальной военной помощи со стороны католических держав, и, не получив ее, отказывался от короны, то какой же выбор мог быть у Александра Невского?