Помнится, не так давно в комментах в соо кто-то обронил по поводу обстоятельств гибели Игоря Ольговича, что реальная история порою вполне способна поспорить по части увлекательности (а так же кровавости и непредсказуемости своих поворотов) с литературными вселенными, вроде той же ПЛиО. В общем-то, мысль не нова. Да и вполне очевидна, так как создатели сих вымышленных миров не в последнюю очередь вдохновляются именно что реально-историческими фактами. Как жаль, однако, что у нас все как-то больше принято проводить подобные параллели с теми или иными эпизодами из истории Западной Европы, но не собственного отечества.
А, меж тем, чем та же междоусобица сыновей Владимира I в 1015-1019 и 1021-1024 гг. не прекраснейшая основа для остросюжетного исторического сериала, вполне способного потягаться с какими-нибудь "Играми Престолов"? Ведь все необходимое в наличии. И в количестве.
***
Есть свой Таргариен (а по совместительству почему бы и не Джоффри?) - Святополк Окаянный, старший и законный наследник киевского стола, сын свергнутого и коварно, в нарушение данного слова, убитого Владимиром Ярополка. Мать которого Владимир еще и бесцеремонно "поял" на свое ложе, отчего Святополк стал "сыном двух отцов". Конечно, это не Дэйнерис (хотя в моем воображении Святополк почему-то всегда, еще с детства, рисовался как блондин). Но у него есть и, увы, безымянная супруга, дочь польского короля Болеслава Храброго, вместе с ним еще при жизни Владимира томившаяся в киевском порубе. Самая загадочная, противоречивая и трагическая фигура всей этой истории. Эт я, конечно же, про Святополка, а не про его жену)
Есть и свои Короли Севера - полоцкие Рогнедичи (кстати, еще одна женщина, над которой надругался Владимир Красно Солнышко), зарящиеся на Новгород и в тайне вынашивающие планы создания собственной могущественной державы, что подмяла бы под себя весь север Руси... но обреченные на неудачу. Как, впрочем, и все последующие полоцкие князья.
Есть окопавшиеся за Окским лесом, в мерянских и муромских дебрях, "болгары" (а, быть может, и цесаревичи порфирородной крови) Борис и Глеб, возлюбленные сыновья Владимира, старшего из которых он и прочит на свое место. Которым, однако, предначертано быть преданными собственными людьми и стать первыми мучениками русской церкви.
Есть хитроумная Предслава, плетущая в тени киевского железного трона стола интриги в интересах возлюбленного братца Ярослава. Которой суждено стать наложницей Болеслава Польского (Болеславушка нашел бы много общих тем для разговора с Владимиром, родственные прямо души).
Есть хромоногий князь Ярослав Глупый, лишь много позже придворными льстецами прозванный Мудрым, которого Железный Банк Новгород едва ли не за шиворот, против его собственной воли, трижды пытался втащить на киевский стол. И никто не сделал для того, чтобы помешать новгородцам в этом, больше, нежели сам Ярослав. С этим парнем трудно было поспорить в умении навредить самому же себе, оттолкнуть от себя союзников и одномоментно просрать все полимеры. Что, однако, не помешало именно ему в конечном итоге и выйти победителем из всей этой заварухи.
Есть роковая женщина княгиня Ингигерд, жена Ярослава (вторая, кстати, его жена, первую свою супругу, безымянную, он благополучно и с концами посеял после поражения в битве с Болеславом на Буге... не-не-не, я ни на что не намекаю... хотя, конечно, Болеслав - это Болеслав...) с собственной маленькой армией в лице кузена Рагнвальда Ульфссона и его хирда. Ее боялся сам Эймунд Хрингссон! А за спиной Мудрого муженька она крутила шашни со своим давним нареченным - норвежским королем Олафом Святым.
Есть князь-воитель Мстислав Храбрый с его дикими ордами дотракийцев хазар и черкесов, до поры до времени отсиживающийся вдали от основного действия в какой-то тьмутаракани, чтобы затем, когда все уже решили было, что пора бы и закругляться, выскочить, как черт из табакерки, и заварить кашу заново.
Наконец, есть всякая прочая мелочь из младших сыновей покойного Владимира, выжидающая момента, что б переметнуться из лагеря в лагерь да ухватить за хвост свою золотую рыбку в мутной водице междоусобицы. Хотя для кого-то из них, как, например, Судислава, эти маневры в итоге закончатся тюремным заключением на всю оставшуюся жизнь а-ля Железная Маска.
И это только что касается наиболее высокородных участников нашего представления. А ведь есть еще и прорва героев второго плана. Варяги в ассортименте: любитель присочинить да менять хозяев как перчатки Эймунд со своими головорезами, истинный рыцарь Образа Прекрасной Дамы (то бишь Ингигерд) Рагнвальд Ладожский, пижон Якун Лепый. Четверка "Путьшиной чади" и жестокосердный Горясер. Сообщник Святополка в его первом неудачном заговоре - епископ колобжегский Рейнберн, замученный в киевском порубе по приказу Владимира. Несдержанный на язык незадачливый ярославов воевода Блуд. Самоотверженный отрок Георгий, лишившийся головы за господина своего. И устоявший перед прекрасной польской панночкой брат его Моисей... оскопленный, однако, за это. Малодушный повар князя Глеба Торчин. И скользкий тип протопоп Анастас, когда-то сдавший Владимиру Херсонес, а затем с той же легкостью предавший в руки Болеслава сокровища Десятиной церкви.
Есть жестокие убийства. В том числе такие, обстоятельства которых долгие годы были загадкою для современников - убийство Глеба. Или же вовсе так навсегда и остались тайною - смерть Святослава Древлянского, исчезновение Святополка. Есть и подобие Красной Свадьбы. Даже две. Две ночи длинных ножей, что устроили сначала новгородцы ярославовым варягам на Поромоне дворе. А затем и Ярослав новгородцам на Ракоме. Есть попытавшаяся было проскользнуть под шумок гражданской войны языческая реакция - иначе чем объяснить столь странное происшествие, как одновременная гибель в огне всех киевских церквей после первого вступления в город войск Ярослава? Есть шпионские страсти и кровопролитные битвы. Есть хищные соседи, норовящие под видом помощи претенденту урвать себе кусок чужой землицы. Есть маячащий где-то на горизонте Святой Престол, так же пытающийся играть свою игру на шахматном поле Руси...
И продолжать можно еще долго. Но есть ли смысл? Не смотря на некоторое количество таки имеющихся исторических романов и повестей, так или иначе затрагивающих данную эпоху, поле на самом-то деле практически не паханное. Реальной популяризации как не было так и нет. А ведь это лишь один-единственный, один из многих подобных эпизодов русской средневековой истории, на основе которого можно было бы такое замутить...