Про Фрая и внезапного Гитлера...Но почему же люди охотно тиражируют эти сравнения запрета на гомопропаганду с нюрнбергскими расовыми законами, сравнения, которые они сами сочли бы полностью бредовыми, если бы речь шла о запрете на пропаганду чего бы то ни было еще?
Я бы предположил, что это особенность самой гей-идеологии, которая не может существовать без двух базовых элементов — апелляции к статусу жертвы и демонизации оппонентов. Было бы неверно сравнивать гей-идеологию с нацизмом или коммунизмом — все эти три системы воззрений совершенно разные — но у них есть общий элемент, важный для любого тоталитарного движения. Группа, к которой мы себя причисляем, является жертвой чудовищной, невыносимой несправедливости, и мы должны потребовать своего — а нам это должны дать. Немецкому народу был навязан несправедливый и унизительный версальский мир. Пролетариат подвергается глубоко несправедливой эксплуатации. Наша этническая/классовая/социальная/идеологическая группа жестоко обижена злыми соседями. Любые наши требования — это еще очень сдержанная попытка восстановить попранную справедливость. Любой, кто находит наши требования неосновательными или преувеличенными, чудовищный негодяй и преступник.
читать дальшеПоэтому для гей-движения характерно обращение к двум архетипическим преступлениям западной цивилизации — расизму и Холокосту. Вы можете смело ставить на то, что через пять минут после начала дискуссии о гей-правах речь зайдет о рабстве (и вообще притеснениях) чернокожих в южных штатах США и, конечно же, преследованиях евреев нацистами. Рассудив спокойно, Вы можете счесть, что страдания гей-активиста, которого не пускают в школу проповедовать его взгляды детям, сложно сравнивать со страданиями чернокожего невольника на плантации или немецкого еврея при нацистах, но как раз к спокойному рассуждению гей-риторика не располагает. Ее особенность, как мы и видим в этом случае — крайняя эмоциональная взвинченность, жуткие картины безымянных изнасилованных лесбиянок, (помните — недавно у еще более безымянных лесбиянок отбирали детей), лязгающая поступь штурмовиков, рыдания всех честных и гуманных людей, которые во имя человечности просто обязаны немедленно встать на сторону бедных жертв против инфернального зла, которое им угрожает.
При этом любой оппонент гей-идеологии не просто не прав — он является воплощением чудовищного, гитлероподобного зла. Это еще одна особенность любой тоталитарной системы воззрений — те, кто ее не разделяет, не просто не правы. Они чудовищные злодеи. Если в свободном обществе люди могут глубоко расходиться с Вами во мнениях, не разделять ваших самых дорогих убеждений, поддерживать законопроекты, с которыми Вы решительно не согласны, и оставаться при этом порядочными, достойными уважения людьми и Вашим согражданами, с которыми Вы можете сотрудничать и вести диалог, то для любой тоталитарной идеологии те, кто не поддерживает ее являют собой силы зла, которые должны быть сокрушены ради торжества добра и справедливости. Никакие компромиссы тут невозможны, и напоминание о Гитлере у Стивена Фрая тут глубоко характерно. Гитлер тут просто обязателен. Без Гитлера никак.
Дело в том, что для англоязычного, и особенно британского читателя в восприятии Гитлера имеется некоторый особый оттенок. Гитлер не просто предельное зло, но предельное зло, с которым безуспешно пытались договориться. Для западного восприятия событий, приведших ко Второй Мировой Войне, большое значение имеет так называемый «Мюнхенский Сговор» — соглашение, подписанное в 1938 году в Мюнхене премьер-министром Великобритании Невиллом Чемберленом, премьер-министром Франции Эдуаром Даладье, Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини. Соглашение касалось передачи Чехословакией Германии Судетской области. Это соглашение в последующей историографии рассматривалось как провал и в моральном отношении (Чехословакия была отдана на съедение Гитлеру) так и в практическом — это не только не привело к миру, но позволило Гитлеру укрепиться и развернуть агрессию со значительно более выгодных позиций. Политика умиротворения агрессора, уступок и соглашений тогда кончилась самым позорным провалом, и очевидный вывод, который сейчас делают из этого — раз уж войны с Гитлером было не избежать, надо было начинать бить его раньше. Если бы лидеры демократических стран решились послать бомбардировщики в 1938 или в 1939, Вторая Мировая Война кончилась бы «малой кровью, могучим ударом», и большей части ее ужасов — а также последующего подчинения Восточной Европы сталинскому СССР — удалось бы избежать.
Поэтому в англоязычной среде Гитлер — это не просто образ зла, это образ такого зла, с которым невозможно сосуществовать, с которым невозможны компромиссы, с которым все равно придется воевать, и лучше это сделать раньше, чем позже. А любые попытки договориться по-хорошему — это подлость и глупость.
Помню, как-то я помещал в своем блоге фотографию разрушенного Сирта, ливийского города, уничтоженного в ходе войны за свержение Каддафи. Мне тут же указали, что развалины Берлина в 1945 году являли собой не менее грустное зрелище. Каддафи — это был такой «Гитлер сегодня», это такое недоговороспособное зло, которое надо уничтожить любой ценой, потому что если его не уничтожить сейчас — ценой больших жертв — его потом все равно придется уничтожать ценой жертв еще больших. В англоязычной политической риторике сравнить кого-то с Гитлером — значит не просто назвать его злодеем, но злодеем, которого необходимо уничтожить любой ценой и как можно быстрее, потому что дальше цена будет только расти.
Разумеется, от того, что Фрай сравнил Путина с Гитлером, а Россию — с нацистской Германией, авиация НАТО не полетит бомбить Москву. Такие решения принимает не Фрай. И даже не Леди Гага. Но риторика непримиримой ненависти, которая воспринимает оппонента как недоговороспособное зло, которое является реинкарнацией Гитлера и заслуживает соответствующего отношения, налицо. И она не является эмоциональным срывом — она глубоко укоренена в соответствующей идеологии.
Как на это можно было бы реагировать? Ну, во-первых, не вестись на эмоциональное манипулирование и шантаж. Стивен Фрай считает, что недопущение гей-пропаганды детям есть такое же злодеяние, как и то, что потерпели евреи от нацистов? Что же, пусть считает. Будем исходить из разумных доводов и интересов наших граждан, а не из бурных сцен, которые нам будут устраивать те или иные зарубежные знаменитости.
Что же касается несчастных людей, страдающих расстройством полового влечения, будем отдавать себе отчет, что они тут, по большей части, ни при чем. Большинство из них предпочло бы быть просто оставленными в покое. Это все идеологическое, а не физиологическое расстройство.
via