и вот все у них так... искренне и неполживо

05.01.2013 в 04:55

Пишет  МКЖиК:

интервью Собчак 2010 года:
– Не хотите – не отвечайте, но как вы относитесь к феномену Путина? Был рядовой сотрудник мэрии, стал нацлидером…
– Отвечу абсолютно честно: для меня нет правила насчет Платона, который друг, и истины, которая дороже. Для меня человек на первом месте. Путин был практически единственным, кто защитил моего отца, когда его травили. Это исключает для меня возможность любых нелицеприятных отзывов. ©

а я смотрю всё хорошее быстро забывается!

@темы: ливаруция

---

пат сталом xD

Замечательный стеб над железячниками от самиздата))

05.01.2013 в 02:07

Пишет  Gonzzza:

Помните песню про жадных писателей? Вот Михаил Юрич опять хулиганит.

Шестилогия про зомбей прошла на ура. Я проникся уважением к Крузу как к автору, а не только как к знатному оружейнику Просперро.
Потом наугад начал читать "Земля лишних". На половине первой книги меня непроизвольно пробило на хи-хи.
Я по-прежнему уважаю Андрея Круза. Но не мог себя сдержать и сделал это:

= ЧАС МЕРТВЕЦА =

Под утро приснилась какая-то ерунда – будто сижу я в кабине Хамви, в тяжелобронированной 4,5-тонной модификации M-1114, и разбираю М16А2 под патрон М855. И только дохожу до самого любимого и волнующего момента, когда оттягиваешь вниз упорное кольцо цевья, перед тем как аккуратно, но решительно развести в стороны ствольные накладки, вдруг вижу: в руках у меня вовсе, не М16, а всего лишь укороченный вариант «Галила», причем не родной израильский, а колумбийский! Словно из ушата окатили. Как же так! – думаю…
Тут же прозвенел будильник. На сердце остался неприятный осадок, а может и предчувствие. Я уныло побрел на кухню. Вскрыл ИРПП, надорвал пачку галет. Смазал пушечным салом, верху бросил пару ломтиков пластита. Задумчиво налил в стакан солярку, размешал три ложки недорогого магнум-пороха.
Завтракал неторопливо, слыша, как дочка у себя в комнате снаряжает магазины для Глок-17. Любопытно, что в садик она брала только этот пистолет. В театр или на елку ходила с компактным Вальтером ППК, а во дворе гуляла с обычным ПМ, который не жаль потерять в песочнице. Разумно.
Еще минут двадцать я провел перед шкафами, выбирая, какой из 240 стволов одеть сегодня. Покрутил в руках немецкий G-41, примерился к бельгийскому FN SCAR-H… Потом махнул рукой и схватил австрийский Steyr AUG, простенькую штучку почти без обвеса, не считая сдвоенного прицела, подствольника, да глушителя. Сунул в кобуру «Гюрзу», да еще на всякий случай закинул за спину МП-5 Курц. Подумав рассовал по карманам десяток Ф-1 – запас карман не тянет, взял под мышки пару цинков с патронами. В принципе, все. Ах да, еще прихватил FN Minimi с тремя коробками, но он у меня почти всегда в машине.
Начал накрыпывать дождик, когда я выгнал из гаража свой раскрашенный в «песчанку» «Феннек». Машину эту я купил недавно, и она мне уже успела полюбиться. Всего десять тон веса, толковое бронирование, которое в лоб держит даже калибр 12,7, 240-сильный движок, выжимающий на шоссе невероятные 110 километров в час. Доработанная толковыми ребятами турель на крыше позволяет установить к примеру «Корд», или даже спарку из пулемета и гранатомета, или по желанию самонаводящийся комплекс типа «Фагот» или «Джевелин». И три человека экипаж. В совокупности идеальный разумный вариант для простой московской семьи. Если, конечно, семья не собирается брать штурмом банк.
Дочка вышла во двор, волоча за собой модульный боевой ранец Blackhawk, который ей подарили на день рождения в позапрошлом году. Тактический пояс на ней висел как-то криво, НРС болтался соплей, но мне лень было делать замечание. Уселась рядом со мной, бросив между сиденьями ПП «Бизон» - любопытную машинку под патрон «парабеллум», со шнековым магазином.
Зевнула…
- Нечего спать, повторяй вчерашнее задание, - буркнул я.
- Ну, па-ап… - она вздохнула, закатила глаза и принялась монотонно проговаривать: - Взрывчатые вещества делятся на инициирующие, метательные, бризантные и пиротехнические составы. Инициирующие обладают повышенной чувствительностью к внешним воздействиям, таким как трение, удар или искра. Метательные применяются для боевых зарядов артиллерийских орудий и минометов…
Я притормозил на блокпосту, показывая пропуск, и наконец мы выехали на проспект. Машин было еще немного, в основном легкие бронеавтомобили. Разве что на перекрестке Полуавтоматической и Крупнокалиберной нам попалась мотолыга, столкнувшаяся на светофоре с шишигой. Экипажи обеих машин заняли позиции за бордюрами, расставили легкие 55-мм минометы, ожидая прибытия ДПС. Толково…
Подкатив к воротам садика, я заметил, что за выходные здесь кое-что изменилось: у ворот поставили дополнительные бетонные блоки, углубили ров, кинули спираль Бруно поверх забора, разместили еще два пулеметных гнезда за мешками с песком, понаставили растяжек на газоне. Разумно.
- Ну, пока, - я поправил на голове дочки кевларовый шлем.
- Пап, ты мне кое-что обещал, - хитро улыбнулась она.
- Я помню. А разве ты уже выучила баллистические таблицы?
- Не веришь? Могу доказать…
- Верю, верю… На, держи, - я положил ей в ладонь обещанный подарок - гладкий темно-зеленый кругляш РГН. В другую руку сунул взрыватель с пластиковым цоколем. – После завтрака соберешь, только чур не ронять.
Дочь прошла в помещение КПП. Я подождал, пока у нее проверят пропуск, сравнят отпечатки пальцев, просканируют сетчатку и возьмут биопробу. После идентификации личности она помахала мне из-за забора – это была святая традиция.
Не успел я включить зажигание, ожил бортовой «Кенвуд». Вызывала жена:
- Обратно поедешь, заскочи хлеба купить.
Я мысленно выругался. Учил же ее не выходить с такими вещами на открытой частоте. Ну, ладно. В магазин так в магазин…
Супермаркет «Иприт» только недавно передали из-под крыла военной разведки в ведение Управления специальных операций. На внешних витринах горели свежие эмблемы в виде черепа, обвитого змеей.
Внутри было немноголюдно. В основном – простые мужики: спецназ ГРУ, полковая разведка, ВДВ, боевые пловцы, бойцы ДШБ... Между рядов двигались толково, быстро, не привлекая внимания и не давая времени на прицеливание возможному противнику. Наверняка у каждого за спиной по две чеченских, три вьетнамских, четыре корейских и одна Куликовская.
Я бросил в тележку батон. Потом кинул сверху полдюжины упаковок 9х19 парабеллумовских патронов, лежавших в корзинах под табличкой «распродажа». Взял на пробу коробку 9х18 «Ультра». Подумав, взял еще шесть. До кучи закинул цинк с обычными натовскими 5,56х45 – они никогда не лишние. Увидев на полке белые коробочки с отечественными снайперскими 12,7 – не устоял, набрал аж двенадцать штук. Подумав, пополнил запас светошумовых гранат и «помадок». Ну, еще закинул в тележку несколько коробок трехсотых Win Magnum – грех было пройти мимо. Уже встав в очередь к кассе, вспомнил, что дома почти истощился запас «вогов».
Вернулся. В отделе «сопутствующие товары» разжился новой нейлоновой разгрузкой и батарейками для коллиматорного прицела. Взял еще штурмовой щит – давно собирался, но руки не доходили. Тут же стояли лотки с уцененным пластитом – прихватил пять упаковок, пригодится. Еще постоял у витрины с огнеметами «Шмель». Дороговато, конечно… ну и ладно, лишний «Шмель» дома никому не помешает. Взял шесть штук.
Потом увидел объявление: «Купи два ящика противопехотных мин и получи в подарок нож». Ножи я люблю, да и мины ни одному нормальному человеку в хозяйстве не помешают. Поэтому взял четыре ящика.
- Это все ваше? – спросила очаровательная девушка-кассир в форме лейтенанта корейской военной разведки.
Легкий макияж из маскировочного грима ее не портил: черно-зеленые полосы подчеркивали выразительное лицо.
- Мое, пробивайте.
Она бросила в рот кусочек СИ-4, разжевала и надула пузырь, успевая водить сканером по всем моим коробкам и пакетам.
Разговорились. Она сказала, что только недавно перевелась из ВВС в разведку, и теперь ужасно скучает по небу. Я намекнул, что имею удостоверение летчика, и у меня на даче стоит старенький, но еще живой «Харриер», купленный в Химках на распродаже.
- Молодой человек, тут очередь, между прочим, - раздался сзади противный гнусавый голосок.
Я обернулся. Так и есть – щуплый интеллигентик в очках. Наверняка какой-нибудь юрист или дизайнер, или прости господи менеджер, или еще более жалкий и ненужный выкидыш рода человеческого. Выстрелив ему в голову из «Гюрзы», я собрался расплатиться, как вдруг девушка улыбнулась:
- Очень хорошо, что вы убили этого засранца. Я и сама таких не люблю. Пойдемте, я отведу вас на склад, покажу кое-что интересное.
- Так у вас еще и склад, кроме магазина, - приятно удивился я.
- Ну, магазин – это для всех. А для хороших людей есть всякие редкие штуки. Недавно завезли последнюю модификацию СВН – очень неплохая кучность, и расходники недорогие, отечественные…
Она вышла из-за кассы. Композитный бронежилет 4 класса не скрывал ее прекрасную фигуру, а наколенники ALTA SuperFlex только подчеркивали стройность ног.
Мы прошли в направлении склада уже шагов двадцать, как вдруг у кассы послышались изумленные восклицания.
Я резко обернулся, срывая с плеча AUG и припадая на колено.
Тот самый интеллигент в очках, невзирая на дырку во лбу, сейчас стоял, качаясь на тощих ногах, в окружении толпы покупателей и тихо ворчал, поводя вокруг мутными глазами.
Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
Я нахмурился...

= продолжение непременно воспоследует! =

© Тырин М.Ю., писатель-фантаст и просто веселый человек

Ну, а если серьезно, то таких вот оружейных маньяков, над писаниной которых стебется Тырин, надо держать как можно дальше от настоящего оружия. На расстоянии пушечного выстрела. Ибо с головой у людей явно не все хорошо.

@темы: юмор

---

фейспалм же

Ну вот музыку, музыку-то на хера было передирать у британцев?

@темы: кино

---

а мультик был такой невинный ^^

04.01.2013 в 16:54

Пишет  Suicide Girls:

покемоны! =)

+++

@темы: косплей, эротика

---

что б, значит, быть в тренде)

@темы: полит-хьюмор

---

ну и для полноты картины

Этническая идентификация Пазырыкской культуры (историография вопроса).

Необходимость разобраться в спектре различных мнений о этно культурогенезе пазырыкцев стимулировало работу над этой статьей. Пазырыкская культура имеет обширную литературу, разбросанную по различным сборникам и монографиям. В научной литературе встречаются научные гипотезы о роли пазырыкской культуры в качестве стартового при формировании культурных особенностей и этногенеза иранских народов и тохар, тибето-бирманской языковой семьи, самодийской языковой группы уральской языковой семьи, представителей почти всех групп алтайской языковой семьи.

По устному сообщению Д.Г.Савинова, пазырыкская культура уникальная тем, что это единственная отлично сохранившияся культура в Центральной Азии. Постольку в вечной мерзлоте хорошо сохраняется органика, то народный пласт этнографической культуры в таких условиях отлично представлен. Японские ученые также своих предков стали выводить с Пазырыка. Как источник Пазырык излишне богатый, поэтому при желании там все можно найти. А.И.Гоголев считает пазырыкскую культуру стартовым при формировании якутской культуры и этногенеза, поэтому ознакомительная статья об истории идентификации пазырыкской культуры будет интересной для интересующихся древней историей Южной Сибири. А.И.Гоголев связь якутской культуры со скифо-сибирской эпохой объясняет тем фактом, «что в этногенезе якутов приняли участие какие-то ранние, по всей вероятности, тюркские или отюреченные этногруппы индоиранского (сакского) происхождения, имевшие связи с пазырыкцами Горного Алтая» (Гоголев, 1993).

Еще германская исследовательница Улла Йохансен в работе «Орнаментальное искусство якутов» вышедшего в 1954 г. в Гамбурге и переизданного в 2008 г. в Якутске на русском языке приводит данные о сходстве или идентичности якутских узоров алтайским узорам V-III в. до н.э. Многие пазырыкские узоры даже полностью идентичны якутским. Анализируя якутские орнаменты, она пришла к выводу, что предки саха «пришли на Среднюю Лену не как изолированные и воинствующие племена, а как экономически развитые, социально дифференцированные сообщества, имеющие контакты с важнейшими культурными центрами своего времени» (Йохансен, 2009)

По словам А.И.Гоголева, из всех тюркоязычных народов гривны сохранились только у якутов. Якутские гривны соединялись на концах кожаными ремешками. Они считались атрибутами замужних женщин, знаком их зрелости и в какой-то степени знатности (Гоголев, 1993). В сравнении в погребениях пазырыкцев встречены гривны плоской и круглой витой формы. Несколько отличные от них гривны, концы которых соединялись кожаными ремешками, бытовали в это время в Туве (Грач, 1980, с. 36).

В пазырыкских курганах найдена обувь из выделанной кожи, на подошве без подметок и каблуков, в носке кожа присборена. Для украшения применялся бисер, нанизанный на тонкую крученую сухожильную нить. Близкие традиции в изготовление обуви сохранялись у якутов до XX в. Деревянные сосуды саглынской скифской культуры в Туве, синхронной с пазырыкской, изготовлены в большинстве случаев из корня березы (Грач, 1980, с. 34), как это наблюдалось намного позже у якутов и других тюркоязычных народов Сибири.

А.П.Окладников полагал, что форма скифских котлов определенным образом повлияла на конфигурацию якутских деревянных чоронов. Следует к этому добавить, что скифы готовили кумыс в деревянной посуде. Ручка из одной деревянной посуды из Пазырыка оформлена в виде копыт лошади (Руденко, 1948, с. 44), как ножки поздних якутских чоронов.

По словам А.И.Гоголева, все это позволяет предположить наличие ирано-сакского и тохарского влияния (этнического суперстата) в становлении древнетюркской культуры. Исследователи давно уже высказывали идею преемственности многих черт культуры древних тюрков от предшествующего скифо-сибирского этапа. Так, на Алтае, в Туве и Хакасии они проявляются, например, в способе доения кобыл с применением костяных трубочек, описанных еще Геродотом у скифов. В качестве намордников у этих народов и сейчас используются специальные дощечки с острыми зубчатыми концами, подвязываемые на мордочки телят и жеребят. Все эти навыки, выработанные в период раннего кочевничества, до недавнего времени сохранялись у якутов (Каралькин, 1978, с. 46).

В хозяйстве пазырыкцев Горного Алтая, сагылинцев Тувы для шитья применялись сухожильные нити и конские волосы. Из этого материала свивали арканы и веревки. Изготовлялись большие сумы типа переметных из хорошо выделанной кожи, меховые нагрудники, мягкая кожаная обувь. Все эти вещи составляют определенную часть материальной культуры саха и других тюркских народов Сибири, а также казанских татар (Руденко, 1948, с. 58-60). Кроме того, женская шапка дьабака по своей форме близка фасону скифо-сакского головного убора.

По своим конструктивным особенностям и строительным приемам погребальные сооружения саха, по мнению Р.И.Бравиной, близко стоят к погребальным сооружениям Алтая пазырыкского времени. По словам Р.И.Бравиной, анализ элементов срубной техники саха на примере погребальных памятников позволяет сопоставить их с погребальными сооружениями Алтая пазырыкского времени. Так, основные приемы обработки концов бревен для угловых сопряжений срубов в Пазырыкских курганах и надмогильных сооружений саха во многом идентичны (Бравина, 1996, с. 128).

Р.С.Гаврильева анализируя истоки национальной якутской одежды, часто приводит параллели с Пазырыкской культурой. Так якутскую женскую свадебную одежду тангалай с ее короткими, доходящими только до локтей рукавами, она считает, что «вероятно, олицетворяют крылья птицы; замужняя женщина теряла свою свободу, и короткие рукава-крылья как будто свидетельствовали об этом» (Гаврильева, 2000, с. 66).

Пазырыкцы в качестве отделки использовали мех соболя и шкуру черного жеребенка. Такое сочетание меха ценных пушных зверей и жеребячьих шкурок очень часто встречается в отделке старинной якутской одежды (Гаврильева, 1998, с. 41). Эти материалы из ее монографии часто использует Н.В.Полосьмак в книге «Всадники Укока» при обьяснении семантики костюма пазырыкцев (Полосьмак, 2001, с. 189).

В I Международном конгрессе средневековой археологии Евразийских степей в г. Казань 2010 г. с интересным докладом выступила Е.Е.Никанорова. Известно, что в скифскую эпоху на Алтае и в Средней Азии «была широко распространена техника вырезавания из кожи и войлока аппликаций» (Руденко, 1962, С. 54). Так вот, находки в Пазырыкских курганах дали многие образцы аппликативных узоров, которые и графически и стилистически очень близки орнаменту аппликации на голенищах башкирской обуви. По ее утверждению, орнамент, восходящий истоками к традициям ранних кочевников, украшал обувь, характерную для таежных охотников Сибири, название же обуви (сарык) имеет иранский корень. Она отмечает, что в культуре пазырыкцев, в частности в одежде, отмечаются элементы, имеющие аналогии у таежных народов Сибири, в частности у тунгусов (Никанорова, 2009, с. 175).

В ноин-улинских, в пазырыкских и таштыкских могилах (Уйбат, Оглахты) существовал обычай класть отрезанные косы в знак печали по погребенным. Этот обычай по словам П.Б.Коновалова отмечают китайские летописи ханьского времени. Во всех пазырыкских курганах были найдены походные деревянные столики со съемными крышками в виде блюд. Такие же столики были обнаружены в погребениях Ноин-Улы, где в кургане 6 сохранились ножки, покрытые лаком, характерным для изделий ханьского времени (Коновалов, 2008, с. 39).

Л.А.Евтюхова высказывала свое убеждение в почти полной тождественности конструкции пазырыкских и ноин-улинских сооружений. Тождество в устройстве погребальных камер Пазырыка и Ноин-Улы подкрепляется, еще обычаем драпировать внутренные стены камер войлочными коврами и шелковыми тканями (Евтюхова, 1954, с. 145-150).

Пазырыкский курган отличается чертами сходства с хуннскими погребальными памятниками. Особенно ярко это выражено в конструкции двойной погребальной камеры, сближающейся с Ноин-Улой даже в обработке и качестве строительных материалов, а также в деталях отделки стен и покрытия (драпировка стен, покрытие потолка особыми растениями) (Киселев, 1949, с. 38).

С.И.Руденко критиковали в преувеличении связей древних пазырыкцев со скифами: «Преувеличивая «скифские» черты Пазырыка, автор оставляет без внимания близость пазырыкских погребальных сооружений Минусинской котловины последних веков до н.э. и особенно к усыпальницам хуннских шаньюев в Ноин-Уле (северная Монголия)» (Смирнов, 1953, с. 121).

Таким образом, есть основания связывать Пазырыкскую культуру Горного Алтая с тюркоязычными кочевниками, чем с ираноязычными. Пазырыкская культура, судя по всему, входила в территорию формирования пратюркской культуры, хотя ее обитатели могли в древности относиться к ираноязычным или самодиязычным народам.

С.И.Руденко предложил отождествлять «пазырыкцев» с юэчжами китайских источников. С этим согласились С.Г.Кляшторный, Д.Г.Савинов и другие исследователи. Юэчжийские князья, похороненные на Алтае, сражались далеко на Востоке ради власти «над народами, натягивающими лук», свидетельством этого стала пазырыкская узда с иконографическими изображениями хуннов. Подвески из Пазырыка мастерски изображают лица людей с ярко выраженными монголоидными чертами. Как считает С.Г.Кляшторный, позолоченные головы на пазырыкской узде, украшавшие парадный убор коня одного из юэчжийских вождей, это головы убитых им воинов-гуннов, из черепов которых были сделаны золоченые чаши (Кляшторный, Савинов, 2005, с. 24-25).

С.Г.Кляшторный, ссылаясь на Мандельштама и Новгородову, утверждает, что та ветвь юэчжийских племен, тамги которой зафиксированы в Гобийском Алтае, а позднее – в Согде, Бухаре и Хорезме, не была идентична южной кушанской группе юэчжей. По своим генетическим связям северные юэчжи тяготели к сарматским племенам Казахстана и Приуралья, аналогичные цагангольским, тамги которых зафиксированы для III-I вв. до н.э. Цагангольский комплекс тамг свидетельствует о расселении в Юго-Западной Монголии, по крайней мере в пределах Монгольского и Гобийского Алтая, во второй половине I тыс. до н.э. группы иранских племен (Кляшторный, Савинов, 2005, с. 23).

Д.Г.Савинов предложил отождествить «пазырыкцев» Горного Алтая с юэчжами, при условии широкого понимания границ распространения памятников пазырыкского типа, включающих территорию Саяно-Алтайского нагорья, Западной Монголии и Восточного Туркестана (Кляшторный, Савинов, 1994).

Ю.А.Зуев вводит термин «юэчжи-пазырыкцы». По его мнению, память о юэчжи сохранилась в виде Пазырыкских курганов. Появление юэчжи в этом регионе, по данным лингвистики, относится к VII-VI вв. до н.э. Он также намекает на мнение других ученых, считавших их тохарами. Термин юэчжи означает «род Луны». Юэчжи Ю.А.Зуев отождествляет с асианами завоевавшими Бактрию, утверждая тождество этнонимов ати-асы-ути (Зуев, 2002).

На основании данных археологии, письменных источников и исторических сведений А.Н.Бернштам пришел к выводу о прямой связи саков и усуней Семиречья и Тянь-Шаня. Могильники сакской эпохи единого типа он прослеживает до зоны «золотострегущих скифов», под ними он понимал носителей пазырыкской культуры. Усуньские племена по его мнению, формировались на сакской основе, подтвержденной впоследствии антропологическими исследованиями. Эта антропологическая общность имела в своем генезисе общий компонент в среде населения культур окуневского круга (Чикишева, 2003, с. 114-115).

Г.Н.Курочкин выдвинул идею о скифских корнях сибирского шаманизма и отнес к скифской эпохе ряд элементов ритуальной практики сибирских народов. Могильник Пазырык он предлагал рассматривать как «корпоративное кладбище жрецов, поскольку на Алтае был размещен сакральный центр скифского мира». Д.А.Мачинский же предположил, что в Горный Алтай сакральный центр переместился из Хакасско-Минусинской котловины в VI в. до н.э. (Тишкин, Дашковский, 2003, с. 94).

Н.В.Полосьмак вслед за другими учеными, признает в качестве важной составляющей религиозно-мифологической системы номадов Горного Алтая индоиранский пласт. Это проявляется, в «комплексе коня», как проводника умерших в загробный мир, в представлениях о трехуровневом строении вселенной, в обычае бальзамирования, в составе пантеона богов (Тишкин, Дашковский, 2003, с. 90).

О проникновении вглубь Юго-Восточной Азии представителей центральноазиатского населения свидетельствует известный "всаднический комплекс" в культуре Диена, сформированный в середине I тысячелетия н.э. под непосредственным влиянием всадников евразийских степей. Широкие и длинные шерстяные сшитые юбки, входившие в комплект центральноазиатского костюма, были, как и многое другое (штаны, головные уборы с перьями, распашные куртки, нагрудники, все возможные обмотки на ноги и т.п.), могли быть заимствованы народами Юго-Восточной Азии (Полосьмак, 2005).

Отсутствие прямой генетической преемственности между основным кругом памятников аржано-майэмирского времени, относящихся к бийкенской культуре и объектами пазырыкского периода объясняется тем, что во 2-3 четверти VI в. на территорию Горного Алтая переместилась большая группа «ираноязычных» племен. Одни исследователи склонны видеть в этих племенах саков Восточного Казахстана, другие – юэчжи, третьи – представителей культуры тумулусов Гордиона (Турция). В процессе формирования пазырыкцев определенное участие принимало местное население, подвергшееся воздействию пришедших племен. Упадок пазырыкской культуры объясняется военной экспансией хунну, в результате часть «пазырыкцев» переместилась в Среднюю Азию (Тишкин, 2009, с. 138-139).

Этнокультурогенез пазырыкской культуры можно проследить с эпохи бронзы, когда на завершающей стадии существования каракольской культуры, этнически самодийской, значительная часть ее носителей вступила в тесные контакты этнически иранским пришедшим с запада населением, представителями бегазы-дандыбаевской культуры. В результате некогда монолитный самодийский блок разбился на две части. Одна из них – автохтонная. Ее представляла сначала раннескифская группа, затем носители кара-кобинской культуры. Вторая - этнически иранско-самодийская, стала представлять пазырыкскую культуру. С В конце III – начале II в. до н.э. под ударами хуннов, двигавшихся из Центральной Азии на север, часть пазырыкцев была вынуждена покинуть исконные территории Горного Алтая и мигрировать на север через зоны обитания родственного самодийского населения. В севере Западной Сибири смешиваясь с уграми и другими северосибирскими популяциями оформился этнический колорит среднесибирских самодийцев (Молодин и др, 2003, с. 167).

Перекрестные браки среди знати скотоводческих племен азиатских степей могли стать причиной появления монголоидных признаков у пазырыкцев. Такая примесь является метисной по своей природе и не связана с приходом монголоидного населения. Метисация могла происходит на прежней территории обитания предков пазырыкцев (Руденко, 1960, с. 338). По его описанию, пазырыкцы Алтая представлены следующими физическими типами: брахикранными (круглоголовыми), суббрахикранными (почти круглоголовыми), резко долихокранными (очень длинноголовыми) и мезокранными (среднее между брахикранией и долихокранией) (Руденко, 1960).

Т.А.Чикишева монголоидный элемент в скифском (сибирском) этносе пазырыкского времени связала с хуннским населением Монголии и Забайкалья, которое, в свою очередь, формировалась на базе неолитического долихокранного населения (палеосибирский тип). Обобщая антропологический материал по ранним кочевникам Горного Алтая, Т.А.Чикишева выделила три морфологических пласта: андроновский, окуневско-карасукский и андроноидно-ирменский. По ее мнению, пазырыкцы наиболее близки кочевникам Западного Саяна, сакам и усуням Центрального и Восточного Тянь-Шаня, Джунгарского Алатау, Алайской долины и тагискенским сакам-сакаравакам (Приаралье) (Чикишева, 2000).

Особое мнение высказал Л.С.Марсодолов, связавший пазырыкцев с изгнанными из Азии киммерийцами. Резкое возрастание больших курганов вождей и их приближенных (Туэкта-I, Башадар-II и др.) на Алтае Л.С.Марсодолов связывает с появлением там изгнанных из Передней Азии киммерийцев. При этом акцентирует внимание на том, что по своему конструктивному решению, объему трудозатрат большие алтайские курганы не имеют аналогов в предшествующее время на этой территории. Появление нового военизированного этноса способствовало формированию многоэтничной общности в VI-V вв. до н.э. в разных районах Алтая - пазырыкцев, каракобинцев, саглынцев, кулажургинцев, бийцев, даже потомков тасмолинцев и др (Марсодолов, 1999).

Публикация обнаруженных в 70-80 е годы в Ордосе погребальных памятников эпохи Чжаньго (V-III вв. до н.э.) позволило ряду исследователей сделать выводы о культурном, и возможно, этническом единстве населения Ордоса и Алтая в позднескифское время. Данные о распространении, датировке и стилистических особенностях поясных украшений, свидетельствуют о перемещения групп населения ("лоуфаней" ?) из Ордоса в Саяно-Алтай в IV в. до н.э. При этом А.А.Ковалев алтайско-ордосские контакты не связывает с именем юэчжей, впервые достоверно локализуемых во II в. до н.э. китайскими письменными источниками в Ганьсуйском коридоре, "между Дуньхуаном и горами Цилянь" (Ковалев, 1999).

В топонимике Горного Алтая А.М.Малолетко находит названия иранского (пуштунского) происхождения и по этой причине пазырыкцев связывает с ираноязычным населением (Малолетко, 2005).

Изучение шерстяных тканей Укока и "царских" курганов показала высокий уровень мастерства ткачей, соответствующий мировым достижениям рассматриваемой эпохи. По предположению Н.В.Полосьмак, весь пазырыкский текстиль происходит из оазисов Синьцзяна. Регионом, откуда для жителей Горного Алтая и Синьцзяна появилась текстиль, она считает восточные окраины Ахеменидской империи времен завоеваний Александра Македонского. В пазырыкских могилах находятся вещи, которые принесли с собой на Алтай пришельцы, не имевшие отношения к местной примитивной культуре. При этом она упор делает на результаты исследований дендрохронологическим методом, что Пазырыкские курганы и все могильники Укока существовали немногим более 30 лет. Эти вещи служили одному-двум поколениям и ушли вместе с ними в иной мир (Полосьмак, Баркова, 2005, с. 167-169).

Встречается интересное предположение, что в горах Алтая поселились согдийские беженцы, более того «юэчжи» переводят как «согд». В результате завоеваний Александра Великого, согдийцы появляются на Востоке. Но именно в этом и состоит разночтение между гипотезой о появлении согдов – юэчжи в Средней Азии в результате экспансии племен, положивших начало Кушанской империи и ираноязычного элемента (согдийцев) в Алтай, после походов Александра Македонского. Н.В.Полосьмак культурные достижения пазырыкцев связывает с иранским и среднеазиатским импортом (гобелены, петельчатые и ворсовые ковры, золотая серьга, серебряная пряжка, семена кориандра, красители), обнаруживает индийские вещи (бронзовое зеркало-погремушка, конопля, стеклянный бисер, хлопок и шелк для рубах). По ее утверждению, все эти элементы выглядят как разовые поступления, ушедшее в могилы с теми, кому все это принадлежало и кем ценилось (Полосьмак, 2005, с. 101).

Таким образом, яркая Пазырыкская культура Горного Алтая привлекает большое внимание исследователей. Многие народы алтайской языковой семьи, индо-иранские, тибето-бирманские и угро-самодийские народы претендуют на ее наследие. Отсюда вывод один. В территории Алтая существовал очаг древней цивилизации, во многом синкретичной, возникшего в результате прихода этнических групп с Ордоса и Средней Азии, ассимилированной местными группами самодийского и алтайского происхождения. Влияние этой цивилизации на становление народов вышедших из Центральной Азии было огромным, она прослеживается через тысячелетия в культурах самых разных этносов Евразийского континента. Спорной также является вопрос отождествления пазырыкцев с упоминаемыми в писъменных источниках народами. В историографии встречаются отождествление их с «грифами, стрегущими золото» Геродота, с алтайскими скифами, саками, массагетами, юэчжи, утверждения о этнокультурной их связи с тохарами, киммерийцами, согдийцами, сарматами, усунями, осколками индоиранцев, лоуфанями Ордоса. Поэтому нужны дальнейшие исследования в определении этнической принадлежности носителей пазырыкской культуры. Исследование в этом направлении ведутся археологическими, генетическими, лингвистическими (топонимика) методами, также изучаются китайские, ближневосточные источники и даже древнегреческие. Интересным моментом становится обнаружение этнокультурных параллелей с пазырыкцами в мифологии и в материальной культуре коренных народов Сибири: самодийцев, саха.

Отсюда.

@темы: археология, номадистика, юэчжи

---

стерегущие золото грифы

Раз уж вчера вспоминали андроновцев, то сегодня грех не вспомнить и пазырыкцев-юэчжей, славившихся исключительной красоты изделиями декоративного искусства. Например:

Реконструкция внешнего вида коня из Первого Пазырыкского кургана.

К сожалению, изображения в большем разрешении найти не удалось. Так что, о деталях можно судить лишь по описанию. На коне - маска-налобник из толстого войлока, обшитого кожей. Маска представляет собой сцену борьбы тигра и мифологического существа — тигриного грифона. Этот мифический небесный зверь имеет туловище и морду тигра, рога антилопы, гриву коня, перья и крылья птицы. Тигр как бы вздыбился — его голова располагается на лбу лошади, передние лапы помещены над глазами, а задние проходят по верхней губе и под ноздрями коня. Изображение выложено листовым золотом с прорисованными поверх него черными полосками. Грифон занимает верхнюю часть маски и её нащечные лопасти. Его голова и шея, покрытая пестрыми птичьими перьями, объемно выполнены из толстого войлока и размещены меж ушей коня. Щетинистая грива сделана из красного конского волоса. Рога увенчаны позолоченными шариками и украшены колечками драгоценного металла. К лопаткам прикреплены поднятые вверх крылья. Туловище сшито из цветной кожи со вставками листового золота и олова. Передними лапами существо обхватило шею тигра, который вцепился, в свою очередь, зубами в его грудь и когтями в корпус чуть ниже лопаток. Нижняя часть тела грифона завернута, в соответствии с канонами «звериного стиля», в кольцо так, что лапы его упираются в живот.

Грива коня с обеих сторон обшита пластинами войлока, превратившись в плотную, вертикально стоящую стенку, на которую надевался нагривник в виде чехла, обтянутого кожей и отороченного бахромой из красного конского волоса. На боковых поверхностях нагривника расположены четыре петуха с позолоченными головами. Хвост лошади упакован в кожаный, в виде трубки, прорезной чехол.

Седло по бокам украшено свисающими фигурами рыб. Они вырезаны из толстой кожи, к их плавникам привязаны кусочки бахромы из красного конского волоса. На войлочной подушке седла помещены кожаные аппликации тигра, терзающего лося. Ремни нагрудника и узды украшены на перекрестьях позолоченными скульптурными фигурками горного козла, выполненными из трёхслойной кожи На груди коня красуется изображение орлиного грифона с раскинутыми вдоль ремней крыльями.

Известны, впрочем, и другие лошадиные маски пазырыкцев: снабженные огромными, сшитыми в натуральную величину из толстой кожи, рогами оленя с пучками крашеного конского волоса на отростках, либо вырезанными из дерева и покрытыми золотой фольгой рогами горного козла.

Не ясно, однако, был ли этот убор лошади исключительно церемониальным и сшитым для погребальных нужд, или же мог использоваться и в обыденной жизни, быть может, даже в бою. Вопрос дискуссионный. Иконографии, подтверждающей подобное предположение, у нас нет. Да и само отождествление носителей пазырыкской культуры с историческими юэчжами, западными соседями и соперниками в борьбе за гегемонию в Степи древних хунну, отнюдь не бесспорно.

Ну и, собственно, почему "стерегущие золото грифы":

Навершие головного убора пазырыкского вождя - голова хищного фантастического существа - грифона, держащего в клюве голову оленя. Дерево, кожа. 21x18 см. V—IV вв. до н. э. Урочище Пазырык, Горный Алтай.

А вот и сам вождь в парадном доспехе:

Предположительно именно пазырыкцы, так любившие всевозможные изображения грифонов, отразились в рассказе Геродота о живущих далеко за Рипейскими горами грифах, стерегущих золото.

@темы: история, археология, номадистика, юэчжи

---

извечная точка преткновения

Имена послов из русской-византийских договоров 911 и 944 гг. Мифический договор 907 г., естественно, не берем в расчет.

Один из любопытных вариантов этимологии. С тюркизмами, имхо, автор сильно перебарщивает. Но кое-что действительно интересно.

911 г.:

+++

1. Карлы - тюрк. Карлы ("снежный"), половецк. Кобяк Карлъıевич (Ипат. л., лета 6691 (1183), л. 221об), имена 19-20 вв. Карлы, Карлы-хан, Карлы-бек, Карлы-сердар, Карлы-бай, Карлы-бай-бий, Карлы-юзбаши и тп. Совр. фамилии Карлыев, Карлыханов, Карлыбеков, Карлыбаев и тп.

2. Инегельдъ (Ингельдъ, Ингелде) - тюрк. Иңгельди, Иңгельды ("большой пришёл"), совр. казах. Енгельды, сюда же башк. Энгильды (легенд. предок сызгинцев), возможно тж Иңгельдей, Иңгильдий, "Тимофеевой Ингильдеевой сын Крыштоф Ингильдей с Архангельщины" (Смоленск, 1654), Чекей Енгильдиев (1595, 1603), Черкас Енгильдеев (1608), чуваш Енгильде Уразгильдеев (1565) и тп. с развитием распространённого форманта муж. имён -дей/-дий. Сюда же гидр. Ингельды (оз. в Кург. обл.), Ингильды (оз. в Челяб. обл.), дер. Энгильдинка (Новосиб. обл.) и тп. Совр. фамилии Ингельдев, Ингильдев, Игильдив тж Ингельдиев, Ингельдеев, Ингильдеев, Ингильдяев. Иңг - ing, усилительная частица иң /ең - самый, кумык. ингде, караим. еңк < *еңг. Далее монг. эн(г) - весьма, очень, ф.-уг. ине - , манс. йани/йэныг - великий, большой и проч. Композит -гельди - "пришёл" (в значении "родился"), аналоги: Оразгельды, Уразгельди, Уразгильде (счастливый пришёл), Имянгельди, Имянгильде (дуб/крепкий пришёл) и тп. Для Иң-/Ине- изв. имена: м. Ин-бек, Ине-бек, Ини-бек, Ине-бай, Ин-бай (напр. астрах. Инбай-мирза, 1558) ж. Ин-бике, Им-пике и тп. Вероятно сюда же чув. лич. имя Енкильта или Енкельт.

3. Фарловъ (Фарлафъ, Фарлофъ, Вархофъ) - возм. притяж. к тюрк. Барлы/Варлы ("с достатком"), составные имена Барлы-бай (1690, 1872), Варлы-бай, Барлы-бек, Барлы-хан и тп. Совр. фамилии: Варлыев, Варлиев, Варлаев, Барлыев, Варлов, ? Фарлаев (тат.), Фарлов (Ср. Поволж.).

4. и 5. Вельмидруловъ - вероятная реконструкция - Вельмурдулов - Вельмир Дулов, то есть Вельмир посол Дуло (тж возм. имя указывает на происхождение). Ср. серб. Велимиръ (1222-1228), тж ср. тюрк. каган Юкук Ирбис-Дулу (638-653), болгарский род Дуло - 1-я династия (7-8 вв.), позднее казах. дулаты, напр. Толе би (р. 1663) - бий Старшего жуза. Форма "Веремуд/Веремид" в Лавр., Ипат. и др. - ошибочна. Для возможного варианта чтения имени Руловъ или Рvловъ (через ипсилон), на наш взгляд очень подходит имя Рыло (из прасл. *ryglo), ср. рус. Васьян Рыло (1470), Рыло (1495), Васко Рылъ (1563), Рылко (1565). Вряд ли имя связано с чеш. Роле, Ролек, Ролко (1242) или Rolislaw.

6. Гуды - тюрк. Худи, Худы, Куды, Гуды, Гуди, Худы-бай, Куди-бай, Куди-бек, Гуди-бек и тд. Совр. фамилии Худыев, Худиев, Гудыев (осет.), Гудиев. Тж ср. Кгудъ (= Гудъ, укр. 1670) Желков, Гудима (запорож., 1667), составное хорв. Гуди-миръ (1018). С другой стороны учитывая прозрачную балт. этимологию посла Алвада Гудова (см. ниже: дог. 944, № 44), и богатый балт. антропо- и топонимический материал от корня gud-, считаем весьма вероятным и балтское происхождение др.-рус. Гуды, Гудовъ, ср. прус. Gudeike (1371), Gudenne (1400, 1422), Gudanne (1361), Gudenyn (1419), лит. Ян Кгудикгайловичъ (1599), Gudwynaytis (1563), Gudidirgis, Gudaitis, курш. Gude (1554), Guden (1556), Gudde (1582, 1590), Gudecken (1429), Gudell (1540), Gudate (1355), блр. Гудзишки, Гудзинки, Гудаль ("Гудаля гарод") и тд. По-видимому связано с прус. gudde - кустарник, лес, лит. guda - пугало, страшилище (в тч лесное), gudobelė - боярышник, куст боярышника. Сюда же старое литовск. обозначение вост. славян, русских, совр. белорусов - gudas, семантически по-видимому "человек, пришедший из-за лесов, чащоб". Вцелом *gud- в значении "лес, кустарник" тяготеет к зап.-балт. языкам, в вост.-балт. возм. др. варианты, напр. от лит. корня gūd- (от и.-е. *gheud-?) - жуткий, страшный, глухой (о времени, месте) и тп.

7. Руалдъ - *Рулд-, Ралдай, Рылдей, Рильдей, Рылдай, монг. Ралдий, совр. фамилии Рулдев, Ралдаев, Ралдеев, Рылдеев (?), Ралдуев, возм. родств. Ирильдеев (?) - во всех случаях "Руалдъ" написано после имён оканчивающихся на гласную "ы" - Гуды, Бруны, Моны.
Имя Руальд широко распространено в Скандинавии (преимущ. в Норвегии), поэтому правомерно предположение о сканд. происхождении сходных имен в текстах договоров - встречено 3 раза, что в пользу именно сканд. этимологии (распространённое имя чаще встречается в документах). В дальнейшем, однако, имя не употреблялось, в отличии от другого популярного сканд. имени Свень. По-видимому имя Руалдъ принадлежало непосредственно сканд. переселенцам, служившим русским правителям (и получавшим боярский статус и уделы для кормления). По Саксону Граматику дат. ярл Hroald (918), др.-норв. Hróaldr, из др.-герм. Hrodowald (Thomsen, p. 137).

8. Карнъ - слав. (польск.) Карна, Карнеш, Карнко (1136, слов. Морошкина, С. 98 ), др.-рус. миф. Карна (СоПИ), возм. сюда же чеш. Каренъ (1107, 1108). Возм. тж балтская этимология др.-рус. и др.-польск. имён, ср. лтш. Karnaps, Karnap, Karnupis, лит. karna - луб, лыко, karnos - лыко, а тж от karn- множ. балт. топонимов (др.-прус. Karnitten, Karnemitten, лит. Karnave, Karnupe, Karnelis, лтш. Karna, Karnups, Karnites, висл. Karnicke, Karnice, Karnin, днепр.-ок. Карна, Карнетский и тд). Томсен сообщает о единичном случае уп. имени *Karni (в вин. п. Karna) у сканд. в Вост. Готланде (1188) - вполне очевидно, что имя несканд. происхождения.

9. Фаслав* (Флелав, Флелавль) - по версии Гедеонова форма слав. имени Войслав. Возм. предыдущее имя (Карн) представляет из себя первый композит двухосновного имени на - слав, то есть изначально было Карнаславъ (ср. "Крунослав", Морошкин, С. 106) в греч. передаче Καρνασθλάβος, ошибочно переписанное с перестановкой букв: Καρνθασλάβος. В дальнейшем в славянском переводе длинное имя было разбито на две части Карн Фаслав, при очередном копировании в Фаслав, вторая и третья буквы из-за повреждений текста были неверно опознаны переписчиком (Л вместо А, и Е вместо С), из чего получилась небывалая форма Флелав, замена первой Л на Р (в Фрелавъ), произошла в том же протографе, где ошибочно Веремуд вместо Вельмуд.. Тж вариант Флелавль позволяет предполагать, что имя было в притяж. форме - то есть Карнъ был послом от Фаслава.

10. Рюаръ - редк. Рияр, совр. фамилии Рияров (туркм.), Раяров (?). Рияр в данном случае мб и мусульманским именем, арабского происхождения - торговые связи Руси с Халифатом известны с 840-х гг. (ибн-Хордадбех). Если верна разбивка сплошняка и гипотеза о парах имён, то Рюяр/Рияр представлял Актея/Акту, либо носил отчество или родовое прозвище (фамилию) - Актевъ.

11. Актеву - тюрк. Актей - "белый жеребёнок" (Актей - притяж. Акте(е)въ, где Ъ в греч. фиксации передано или Оу или Y), изв. половец. Актай (1244), нойон Актау (1395), мамлюк. эмиры Актай, тж Актув Ашрафи (14 в.), тж ср. Актуган, Актыган (легенд. разбойник), составн. Актай-бек, Акту-бек, Акты-бек, Акту-бай, Акты-бай, Акту-хан, Акта-хан и тд, совр. фамилии Актаев, Актеев, Актуев и тд.

12. Труанъ - Троуанъ, где вероятно "у" - в греч. оригинале ипсилон на месте "й". Троян - слав. имя из разряда на -ян (Буян, Даян, Долян, Милян, Стоян и тп). По Морошкину чеш. Тройянъ (1073, 1183, 1211), польск. Тройянъ (1306), серб. Троянъ Гундуличь (1352)

13. Лидулъ - возм. Людилъ (тк "у" - в греч. оригинале ипсилон), то есть Людило или Лудило (лудить - обманывать, лудъ - глупец, подобное семантич. наполнение мб причиной редкости имён на Луд- до распространения слова: лудить - паять). Непосредственно подобное имя нами не найдено, хотя зафиксированны многочисленные слав имена, как на Люд- так и (в меньшей степени) на Луд-, напр., рус. новг. Лудьславъ (бер. гр.), рус. Иванъ Луда (1-я пол. 15 в.), Федко Лудовичъ (15 в.), Максимъ Лудовичъ (1587), Дмитрий Лудошинъ (1571), Сидорка Лудековъ (1693), возм. сюда же влашск.-болг. Лъудатъ (1571). Образование имён на -илъ, -ило, -улъ, -уло (как от глагольных основ, так и от существительных) у славян распределено неравномерно: на Руси это относительно старые имена (12-13 вв.) - напр., новг. Гостило (1218, 1228, 1421), Дрочило, Дрочилъ (1241), Душило (1209, 1218, 1273), вероятно сюда же ряз. Дедилочь (1189), Дедилъцъ (1177) или Дедилецъ (1175), имеющее параллели в чеш. Дедилинъ (1303), болг. Дедилъ или Дедюлъ (1491). В берестяных грамотах фиксируются Гостилъ, Городилъ, Путила, Прибыла (1 пол. 12 в.), Гостила, Братила (12 в.), Несулъ, Терпилъ, Тешилъ (13 в.) и тд. Позднее (13-17 вв.) имена с подобными окончаниями фикс. преимущ. у юж. славян - болг. Баило (1302), Борило (1222), Бадюлъ (1639), Владулъ (1471, 1570), серб. Добрило (1418 ) - Добрилъ (1293), Гоудулъ (1253), Данчулъ (1491, 1587), Гундулъ - Троянъ Гундуличь (1352), Гуньдуль (1378, 1419), Гунъдуликъ Никола (1378), Драгулъ (1435, 1461, 1499), хорв. Драгилъ и тд.

14. Фостъ - ср. осет фаст - совет, советник, фастæг - мудрец,
мудрый, тж др.-рус. город Фастов. Совр. фамилии Фастоев, Фастеев, Фастиев, Фастаев.

15. Стемидъ - ср. Истеми-каган ? (6 в.). Возм. слав. Стемир (Ипат. л.)

Итого: 4-6 имён имеют вероятную тюркскую этимологию, 5-6 - славянскую.

16. Олег (Ольгъ) - ср. тюрк. Хулугу (хун. 2 в.), Хулуг, Улуг, Улу - "великий", праболг. *Олгу (ср. олгу таркан в надписи 904 г.), где наблюдается редукция среднего гласного, вероятная развитие имени Хулугу>Ол(ь)гу>Ольгъ.


Примечания:

*Фаслав - мы выбрали эту форму из Никоновской летописи (далее НЛ) по следующим соображениям: Никаких признаков правки с целью "славянизации" имён в списке НЛ не наблюдается, поэтому сомнительно, что небывалую форму Флелавъ некто переправил на Фаслав. Ошибка видимо произошла из-за неправильно проставленной горизонтальной перекладины - вместо А без перекладины получилась Л, а вместо С с перекладиной - Е. Этот вариант вошёл в некоторые "окончательные" 1-е редакции ПВЛ, содержащие также текст договора 944 г. Но в НЛ нет договора 944 г. и невероятно, чтобы составители пропустили его - в НЛ нет никаких признаков сокращения текстов, даже наоборот - заметно стремление наполнить летопись дополнительным содержанием. Договор 944 г. отличается от договоров 912 и 971 гг целым рядом особенностей - в нём есть участки текста, написанные др.-рус. лит. языком без признаков юж.-слав. влияния. По-видимому оригинал текста 944 дошёл до составителей ПВЛ в повреждённом виде (списков имён это не касается), поэтому первые редакторы ПВЛ не решились его вставлять в летопись. Лишь позднее некто "реконструировал" договор 944 г. и вставил его в свод. (Впрочем справедливо и предположение об утрате начала отдельного свода с описанием правления Игоря, автору НЛ полный текст правления Игоря так и остался неизвестен, но это произошло потому что первая ранняя редакция ПВЛ содержала только текст "от начала" до смерти Олега - это отдельное сочинение, правлением Игоря открывалось другое отдельное сочинение, позднее приписанное к ПВЛ). Следовательно НЛ содержит одну из наиболее ранних редакций ПВЛ (доведённую до Олега), в которой например фраза о дани варягам до смерти Ярослава звучит "иже ныне дают" (в других близких списках, но содерж. договор 944, фраза исправлена на "не дают" - редакторы не знали, что дань давали "до смерти Ярослава", то есть не были знакомы с "классической" ПВЛ 2-й и 3-й редакций). В отличии от прочих списков в НЛ в договоре 912 г. для Льва Мудрого употреблена форма имени Леон, все прочие списки содержат форму Лев (Львъ), но именно Леон записано в статье 907 года, которая написана до включения текстов договоров (912, 944 и 971) в ПВЛ. То есть список НЛ ближе к оригиналу и не отражает манеру одного из редакторов писать Лев вместо Леон. По самому тексту НЛ нет никаких признаков попыток "унификации" написания данного имени - в разных статьях (в тч упоминающих Льва Мудрого) без всякой системы употребляется и Лев и Леон, следовательно составитель более просто копировал свои источники, чем пытался соглосовать-выровнить "правописание" - именно в этом особая ценность списка НЛ, наиболее близкого к некоторым наиболее ранним редакциям ПВЛ.


944 г.:

+++

1. Иворъ - ср. Ивар-пей, Ивар-бей, Ивар-бай ("тяжёлый бай"), Ивар-бек, возм. сюда же Ивар-лак, Ивар-лык (гагауз.), фамилии Иварбеев, Ивареев, Иварбаев, тж редк. Иваров или Иварев, в летописях: Ивор из Торжка 1215 г., Ивор - воевода из Смоленска в 1216.

2. Игоревъ - Игорь, тж Ингор, Ингер - возм. родств. тюрк. Ингар, Ингер, Энгер, Энгар, Ингерей, Ингирей, род Ингари, сост. имена Ингар-бек, Ингер-бек, Ингер-бай и тп. совр. фам.- Ингаров, Ингеров, Ингереев, Жангаров, Энгеров, Энгаров и тп. Вероятная этим. Ингер/Ингор - Инг - ing, усилительная частица иң /ең - самый, кумык. ингде, караим. еңк < *еңг. Далее монг. эн(г) - весьма, очень, ф.-уг. ине - , манс. йани/йэныг - великий, большой и проч, т возм. сюда же топонимы Ингарь (село в Ив. обл.), Ингородь (ручей в Яр. обл.) и тп. Тюрк. әр, монг. эрэ - мужчина. *Иңгәр - большой мужчина (аналогично образованно жен. имя тат. Иңбике > чув. Импике - большая госпожа) греч. Ιγγωρ, Ιγγορ, Ιγγερ отец визант. царицы Ευδοκία Ιγγερίνα (род. ок. 840), лат. Inger (Лиутпр. Крем.). В рус. лет. и хроногр. Игорь, Ингорь из греч. Ιγγορ. После "старого" Игоря имя впервые появляется у шестого сына Ярослава - Игоря Ярославича (род. ок. 1036), вероятно, под влиянием письменых (изначально греческих) источников. Чередование о/е в композите -әр соответствует различной передаче тюрк. /ә/, наличие /о/ на месте /ә/ - результат адаптации в вост.-слав. фонетике.

3. Вуефастъ (РА Фуевастъ, Буефаст) - предположительно (судя по композиту -фастъ, см. дог. 912 № 14) аланское имя. Первый композит Вуе- сопоставим с осет. уæй, уæйæ - продажа. Целиком имя-прозвище можно трактовать, как "советник по продажам/торговле", что для очень уместно для посла, представляющего торговые интересы наследника престола.

4. Святославль сынь Игоревъ (РА сына Игорева) - слав. Святъславъ.

5. и 6. Искусеви Ольги княгини - возм. эст. эпич. (?) Iskusevi (предлагалась этимология др.-фин. "Бьющий шестом"), возм. тюрк. составное - Иску-Севи < *Иску-Себий (старый, старший Се-бий), аналоги Иску-бей, Иску-пей, Иски-бай, Се-бий, Се-бай, Се-бек и тп.

7. и 8. Слудъı (Р слугъ) Игоревъ нети Игоревъ - возм. от др.-рус. слуды - "крутой берег, крутизна", изв. ойконимы Слуды (Верх. Поволж.)

9. Оулебъ (Улев) - ср. тюрк. Гулеб, Гулиб, фамилии Гулебов, Гулибов, обычно возводят к мусульм. Халиб, но наличие составных имен типа Гулебай, Гулибай, Гулебек, Гулибек и тп (с композитом Кул-/Гул-) делает весьма вероятным существование домусульм. имени Гули-б(и?), с кратким окончанием, перешедшим в слав. в Ъ. Качество среднего гласного (колебание/чередование и/е) вполне соответствует его отражению в слав. ѣ (ять). Очевидно Оулѣбъ ранняя форма, заимствованная в среде, где начальная Г была несовместима со слав. фонетикой (например, несовместимость фрикативного и велярного произношения). Или Оулѣбъ от тюрк. *Ули-би/Уле-би, ср. совр. Улибий, Улибай, Улебай, Улибек, Улебек и тп. Композит Ули-, Уле- (Yле-?) в данном случае может иметь значение "дар, доля, часть" (в поздних именах также присутствует композит Улы-, Улу- "великий", но неразличение начальных Y и У при фиксации в рус. док-х ряда имён несколько осложняет их этимологию), то есть всё имя Уле-би(й) допустимо трактовать "наделённый (частью) бай". Судя по тому, что имя Гълѣбъ (Глеб) носил вторый сын Владимира от болгарыни, оно было заимствованно вместе с болг. Борисъ (от Богорис). Впрочем для Улебъ остаётся в силе предположение о др.-фин. имени *Ulev перешедшим в слав. через балт. посредство (как в случае с этнонимом ливов - др.-рус. либь), допустимое с учётом богатой балтской гидронимии Северо-Западной Руси (в тч назв. таких важных рек, как Свирь, Суда, Шексна и тд).

10. Володиславль - вост.-слав. форма имени Владислав. Учитывая статус Чернигова, и порядок перечисления князей в списке (вначале великий князь Игорь и его ближайшие родственники: сын-наследник Святослав, жена-княгиня Ольга, родственник-нетий Игорь - вероятно наследник "второй очереди"), Володислав может быть князем именно Чернигова

11. Каницаръ (РА Канецаръ, Каничар) - возм. эст. эпич. (?) Kanizar, тж ср. тюрк. имена Канчар, Каначар, Ханчар, Ханачар, Ханазар, Каназар и тд фамилии Канчаров, Каначаров, Ханчаров, Ханачаров и тп. Также предлагалось от др.-тюрк. *qaničәr "кровопиец" ("кровосос, вампир") с семантикой близкой к воинской (~"пьющий кровь врага, упивающийся кровью врагов").

12. Передъславинъ (Передислав) - Передъслава. Возможно в источнике ошибка (А>Д) и имя следует читать Переяслава. Не совсем ясно: это имя правительницы (вдовицы?) Переяславля (третьего значительного города Руси после Киева и Чернигова согласно договору), или имя даже вдовицы основателя города - некоего Переяслава.

13. Шихъбернъ (РА Шигобернъ) - Ших-берн - Шахом-данный, соотв. казах. Шахберген, аналогично Ших-берды (ших дал), Алла-берен, Худай-берен, (богом данный). Характерна поздняя форма Шигобернъ, соответствующая дальнйшей адаптации имён этого типа в русской языковой среде - ср. Шигалей<Ших-Алей<Шах-Али.

14. Сфандръ (РА Сфаиндръ, Сфандрю) женъı Улебле (РА Улебовы, Улевле) - По одной остроумной версии Сфандр - "непереведённое греч. слово σφι ανδρος "свояк", т. е. муж сестры жены Улеба" (см. rossica-antiqua.livejournal.com/394418.html , пункт 7). То есть по мнению автора "Шихъбернъ - муж жены Улеба" (мне неизвестно, кто ещё пытался так истолковать данный текст, поэтому ссылаюсь только на данный пост, опубликованный в интернет-ЖЖ-сообществе).

15. Прасьтень - здесь отметим, что имя в договоре встречено 3 раза, кроме того вариантами того же имени, видимо, являются Фрастен и Фуростен. При герм.-сканд. этимологии получается, что имя на -stein (камень) присутствует в одном-единственном редком варианте, употреблённом 3-5 раз. Поэтому вполне оправданы поиски другой этимологии данных имён. Давно обратили внимание на др.-ир. parastande - почитающий, жертвующий баранов, совершающий ритуал, тж посыльный (?), осет. фырыстæн (ср. Фуростенъ). По другой версии имя родств. осет. фарæстæм - девятый, однако, сомнительно, что все 5 послов были "девятыми в семье", только если не имелась ввиду сакральное число 9. Характерно, что все пять носителей имени - это послы или купцы, среди двух десятков князей оно не встречено, поэтому "служебная" (сакральная или социальная) семантика более вероятна. Впрочем имя Прастен мб славянским - Простень образование от корня прост- (др.-рус. простъ - прямой, открытый, свободный, простой) с суф. -ен', ср. кора - корень (др.-рус. корень) и тп. Возм. от того же корня образовано чеш.-морав. имя Простей (1052, 1053, 1145, 1228, 1245), при этом образование имён на -ен у славян встечается довольно часто: ср. чеш. Каренъ (1107, 1108), Стременъ (1203), Черенъ (1232), Утешенъ (1169, 1206, 1220), Честенъ или Частенъ (1052), серб. Утешенъ (1253), Толченъ (1461), рус. Скорень (13 в.), Славенъ (1371), Хотенъ (1584) и тп. Тж ср. чеш. Черненъ (1197, 1214, 1421) при наличии Черней (1088), по той же модели вероятно и наличие древнего имени *Простенъ или *Простень при наличии зафиксированного не позднее 1052 г. чеш. Простей. По Морошкину фикс. чеш.-морав. Prostej, Prostey (1052), Prozteij, Prozche, Prozstey (1145, 1245), Proztey (1228). Аналогично для корня гост- известны имена: Гостей - чеш. Hostej, Gostej, Gostey (1087, 1031) Hostey (1031), и Гостенъ - чеш. Hosten, Gostin, Gosten, Gozten (1052), рус. Гостенъ или Гостена (1506).
Болгарское имя Простен фиксируется значительно позднее, и по мнению болг. филологов означает "прощённый" ("которому простили грехи"). Возм. произв. фамилии Простенов, Простенев, тж Простинов, Простинев и тп. Переход слав. О > греч. А нередко фиксируется письм. источниками (напр., Пирогош'т'ь > Peiragastos и тд). Очевидно, имя Простень было не характерно для знати, поэтому не фиксируется в летописях, также возм. следует разделить имена Прастен (послы) и Фрастен/Фуростен (купцы). Гедеонов ссылается на чеш. имя Priestan (1305) и серб. ойконим Пристен, при этом колебание а/е/и в первом слоге показывает примером чеш. Prislav и Praslav. Морошкин тж упоминает чеш. Престанъ (1057, 1115, 1205, 1222), Приста (1237), Пристанъ, Престонъ (1206, 1210), тж серб. Ристанъ. Для композита стен- в начале у Морошкина упомянуто только Стенко (1290, 1495). Имена на Прост- у славян (у тех же чехо-моравов) встречаются и в составных именах: Простиборъ, Простивой (Prostivog), Простигневъ, Простиславъ.

16. Туръдуви (Тудуруви) - тюрк. имена Турду-хан (до 599), Турды, Турды-бий (кирг. эпич.), Турды-мирза (15 в.), Турды-Мухаммад-бий (1537), Турдей, Турди (Турды Фараги Мухаммас, 17 в.), Турды-кули-дадхо (1756), Турду-бек, Турду-бай, Турдый, Турдий и тд, фамилии Турдов, Турдуев, Турдай, Турдаев, Турдыев, Турдиев, Турдоев и тп. Возм. сюда же др.-венг. Turda. По имени Тудор, Тудур см. ниже № 26. Мнение Томсена, что данное имя происходит от распростр. сканд. þórðr на наш взгляд неверно по фонет. соображениям: отображение сканд. межзубных в греч. дало бы при переводе Фурд-.

17. Либиаръ (РА Иабиаръ) - вост.-слав. Любояр, фамилия (редк.) Любояров, тж ср. чеш. Любор, фамилия Любаров и тп. Ср. тж болг. Либертъ (легенд. князь ок. 504 г.), Либей (1445), тж др.-чеш. Либуше (Любуша), Либомиръ (Любомир), Либгость (Любгость) и тп.

18. Фастовъ (Ефрастов) - вероятно то же имя, что Фост в договоре 912 г. и связано с поселением Фастов (уп. с 1390 г., мб даже основанным неким Фастом). Возм. от аланск. фаст - мудрый, ср. осет фаст - совет, советник, фастæг - мудрец, мудрый. Совр. фамилии Фастоев, Фастеев, Фастиев, Фастаев.

19. Гримъ - возм. от Гремъ ("гремящий"), Громъ. ср. кашуб. grim - гром, грохот. Корень Грем-/Грим- чаще встречается в составных именах - Гримиславъ (1247, 1253), польск. Гжимслав, Гжимислав, Гжимибож, Гжимибой, Гжимибуд и тд. Таким образом форма Грим соответствует скорее зап.-слав. диалекту/языку. Cр. тж др.-прус. grimons - спевший, grimikan - песня, лтш. grimt - скрипеть, трещать, grims - плохой, злой, лит. grimti - тонуть.

20. Сфирьковъ (Сфорком) - вероятно от Сверькъ - "сверкающий", сочетание Гремъ Сверьковъ можно трактовать в том духе, что послом Сверька был его родственник Громъ. Другие формы слав. имён - чеш. Swirczo, Swirtic, Zwiretic, польск. Мишко Свирыничь (посол). Другая версия предполагает балт. происхождение ср. лит. svirti - наклоняться, кренться, падать, svir - крен, наклон, гидронимы типа Свирь, мб и иная основа - например, švirkšti - 1. брызгать, 2. свистеть, 3. бить. Ср. тж фамилии лит. Свиркас, Швиркас, лтш. Свиркс и тп.

21. Прастенъ - см. выше № 15.

22. Акунъ (А Якунъ) нети Игоревъ - тюрк. имена Акун (=Акын), тж Якун, Якунне, фамилии Акынов, Якунов, Якунин и тп. Акун (тж Якуш) половец. хан (1193), эпич. Акун-хан, Акун-бешим, Акун-шах (Манас), Акун-Абуши (1771) и проч. Тж ср. др.-прус. Jakune, Jacun (14 в.) - букв. "наездник конный", "всадник".

23. Каръı - тюрк. имя Кары, Кара - чёрный, встречается, как простое имя, так и (чаще) в составных именах правителей: Кара-Иссык (552), Кара-Чурин (599), Кара-Арслан-бек (1048), Араб-шах (др.-рус. Арапша) он же Кары-хан (1377) и проч. Фамилии от имени Кары - Карыев, Кариев.

24. Тудковъ (РА Студековь) - Тудкъ тж имеет сокращ. форму "Тукы" - ср. "Станислава добраго Тудъковича или Туковича" (1136, Лавр. и Ипат. лл.), сюда же киевск. Тукы Чудин брат (боярин. 1068, 1078), новг. Тукъ (берест. гр. нач. 12 в.) чеш. Thudo (иглавский монах 1258). Форма "Студековъ" кроме Радз. и Академ. списков не встречается, поэтому рассмотрению не подлежит. Попытки объяснить имя Тукы, Тукъ (толстый, тучный) из сканд. Tóki на наш взгляд излишни, источники не дают ни малейшего повода считать скандинавами (или носителями сканд. имени) киевского боярина Тукы (брата Чудина) и новгородца Тука. Для имени Тудко возм. объяснение из тюрк. Туд- - родиться. Ср. имена Туды, Туди, Туды-бек, Туди-бек, Туды-бай и тп. То есть Тудъко можно рассматривать, как славянизированную форму имени Туды, Тудъ с уменьш. формантом -ко. В случае со Станиславом Тудковичем возм. фиксируется один из случаев сокращения имени до Тукъ, Тукы, которое приобретает понятный смысл на слав. языке - "тучный". Тж ср. сост. лит. Тюдиямин (к Ковдижат Тюдияминович)

25. Каршевъ (Кашев) - фамилии Каршиев, Каршыев, сюда же Каршев, Каршеев, Каршов, Каршаев (Ср. Поволж.). Тат. каршы - противоположный, противостоящий и тп. По другой версии связано с тюрк. "крепость, укрепление, дворец", сост. имена Карши-бай, Каршы-бай, Карши-бек и тп. изв. писатель Джамал ал-Карши (1230-1315). Тж интересны балтские параллели лит. karšti - чесать, дряхлеть, трепать, тж драть, лупить, или karštis - жар, зной, karšis - нагревание, нагреваться, лтш. karst (kāršu) - чесать, karst - греть, накаляться, гореть, лтш. karš, лит. karas - война, при лтш. karot, лит. kariauti - воевать, ср. тж лит. Karšauskas, Karselis, д.-прус. Johan Karsow (Karšov?, 1336), а тж множество типичных балтских топонимов от основ karš-/kars-.

26. Туръдовъ (Тудоров) - или тюрк. имя Турды, Турду см. выше № 16, ср. фам. Турдов, или тюрк. имя Тудар, Дудар (напр. казах. Дудар-кула, 17 в.), имя Тудор упомянуто в берест. грамотах с кон. 11 в., тж Тудор - тиун из Вышгорода (1146), Тудор Сатмазович (1159) - вождь берендеев, и галицкий воевода половец Тудор Елчич (1159), Сатмаз и Елчи - тюрк. имена, Тудор (или Тудар, сын Кончака, 1181).

27. Егри (Еврии) - тюрк. Егри, Эгри (“кривой”), тж Егре-бек, Егре-бай, тж венг. Егри, фамилии Егриев, Эгриев. Возможный вариант разбивки Егриев Лисков, тогда имя формы притяж. прил. (ср. Каршев Тудоров), совпадающее с совр. фамилиями Егриев, Эгриев. Возм. сюда же "Eгрим пятого Зубатого" (Писцовая книга Свияжского уезда 1565-67 г.).

28. Евлисковъ (Ерлисков) - слав. Влиско или Влицко, ср. др.-чеш. Wlicech, Wlicek. Возможный вариант разбивки Егриев Лисков, тогда имя Лискъ (Лиско) или Лысько (совр. фамилии Лыськов, Лысков) или уменьш. от Лисъ (совр. фамилии Лисов, Лисин, Лисков), тж ср. Liska (чеш. 1429), Liska (Liška?, чеш. 1437), Лиска (рус. 1603), Игнатко Лиса Гридинъ (1539), Lisko Cziskowicz (1565), Лиска Иевлевъ (1605), Лиско Иванъ (1665) и тп... Уменьш. формы имён в раннем средневековье у славян часто носят и князья, напр., Мешко, Дражко и тд. Запись Ерлисков ошибочна и связана только с двумя списками (Радз. и Академ.), связанными между собой, поэтому сравнение с тюрк. именем Ерлик, Ерлык, Ерлы, Ерлыш, Ерлаш, Ерлыс и тп считаю излишним.

29. Воистъ (Въисковъ) - слав. Воистъ - краткое "воинственный", ср. рус. новг. Милостъ (берест. гр.), или от Войгост или от Воец (чеш. 1247), тж Воица Сербинъ (1672) и тп. Возм. тж лит. Воистов - форма имени кн. Войшелга.

30. Воиковъ (Иковъ) - слав. имя Воикъ, чеш. Woik, Wogyk, тж др.-рус. *Воик к Вънкина или Воикина (Лавр. л. 1086), Войкъ (болг. 1136), новг. Вороньць Въикъ (бер. гр. 1170-е) Vojik (чеш. 1238), Voyko (1308), Войко (серб. 1330, влах.-болг. 1458-1491, 1601, 1639), Войка (1648).

31. Истръ (Р истро) - возм. ошибочно от Стиръ или *Ystyr- вероятно сарм. или аланск. ср. осет. стур, устур, стыр - большой, сюда же сарматск. имя Στιρης, Στιρακης. Совр. фамилия - Стироев. Тж ср. тюрк. фам. Устуров. Возм. сюда же Стуриев, Стуреев и тп.

32. Аминодовъ (РА Аминдовъ) - Аминд сравнивают с лит. Миндота, Миндовг и тп., тж лит. имя Ямонт. Аминод - северо-кавк. имя (у адыго-черкесов и др.), возм. некое аланск. имя *Амынд со значением "указывающий, учёный" или "счастливый", ср. осет. а́мынд - указанный, указание, объяснение; поучение, урок, наука, амонын - указывать, амонд - счастье, судьба, участь, доля, жребий и тп.

33. Прастенъ см. выше № 15.

34. Берновъ - тюрк. *Берн ("данный"), от др.-тюрк. be:r-/ber- (отсюда тат. бирү - давать, приносить, оставлять, посылать и тп., тж ср. совр. Берне-бек,Берни-бек, Берне-бай, Берни-бай, Берен, Берген (составные: Отеп-Берген-бай, Худай-Берген, Бек-Берген, Иш-Берген-бий и тп), фамилия Берниев, Бернеев (казах.), Бирнеев и тп. Тж ср. Берен - м. имя (казах. лучшая сталь), фамилия Беренов, Возм. балт. Bern- ("парень, молодец") ср.др.-прус. Bernule и Niclus Bernelle (1440), лит. Bernakampe, Bernauis, Berniskius, Berniunu, лтш. Berna-purvs, Kalnaberni, Bernu-liekna, Bernu-purus, Berni.
Учитывая отсуствие в ср.-греч. звука /b/ и произношение Виты, не исключено, что здесь не было никакого "Берна", но было слав. имя *Вѣрнъ - кр. прил. к вѣрьный, ср. морав. Вернушъ (Vernusius, 1305), помор. Вѣрной (Virgnon, 1240), тж чеш.-морав. Вѣренъ, Виренъ (Verene, 1228), помор. Вѣренъ (1248).

35. Явтягъ (РА Ятвягъ) - вероятнее всего от Ятвяг (этноним), балт. Jotvingas, Jatvingas - выходец с/из-за реки Ятвы.

36. Гунаровъ (Гунарев) - возм. к сарматск. имени Χουναρος - Способный (от hunara - способность). тюрк. Кунар, Гунар, Кунар-бек, Гунар-бек, Кунар-бай, Гунар-бай, фамилии Кунаров, Гунаров, Кунарев, Гунарев, Гуноров(?) и тд. Возм. сюда же венг. миф. Гунор - эпоним гуннов (брат Магора).

37. Шибридъ (РА Шибринъ, И Шибьридъ) - учитывая, что посол от Алдана, вероятно тюрк. имя, возм. родств. тат. Ширбид, Ширбидов, или вариант имени вроде Шихберды (ших дал). По Гедеонову чеш. Sebrith (1206), по Морошкину Sebrith происходит из нем. Зигфрид.*(см. тж примечание)

38. Алданъ - обще-тюрк. имя Алдан (тат. "первенец", казах. "способный", якут. "быстрый" и тд имя широко распространено, но в разных языках толкуется по-разному), фамилия - Алданов. Тж Алдан-бай, Алдан-бек, Алдан-хан, Алдан-терки. У казахов легенд. бедняк Алдан - отец мстителя за бедняков Алдар-Косе (местный "Робин Гуд").

39. Колъ - слав. Колъ (Морошкин), уменьш. Колча (1097), Янъ Колъ (галиц. кастелян 1523), "родъ Фёдоровъ Колка" (16 в.), тж к Коловъ (1683), Колка (1618), связ. с колоть, кол и тп.

40. Клековъ (А Влековъ) - ср. фамилии: Клекеев (чув., казах,), Клекоев (Сев. Кавк.), Клеков. Тж слав. Клекъ - от кликъ, кликать, клекать, клекотать и тп. Др.-чеш. Klech, др.-рус. Клекачь - к Клекачевич (новг. Иван Клекачевич ум. в 1295), тж Клек - к Пятюнка Клекинъ (1689), Хвеско Кликунъ (1651). Очевидно слав. этимология более уместна, учитывая прозрачность имён знатного руса - Клек и его посла - Кол.

41. Стегги - возм. слав. *Стягы (прил. от стягъ), ср. серб. Стега или балтск. *Steng-, ср. ятвяж. Стегут Стекыньт, Стекинт (1227, 1255) при *Stengint- (сильный) ср. лит. stengti - пыжится, превозмогать, силиться, тж охотиться и тп.

42. Етоновъ - совр. фамилия Етонов (Сибирь, Бурятия). Имя Етон из тюрк. можно этимологизировать двояко: или как производное от глагола ет- (делать, совершать) или как производное от корня ет- (мясо) вроде башк. итән (мясистый, толстый, плотный, но тат. итле).

43. Сфирка (Ефирка) - см. выше № 20.

44. Алвадъ - вариант *Alvaide к др.-прус. имени Alwide (уп. в 14 в.), букв. "пиво-вед, знаток пива" (ср. лит. alus - пиво).

45. Гудовъ (Губудов) - см. Худы, Гуды - дог. 912 г. № 6.

46. Фудри (РА Фруди, Дудри) - ср. осет. фудыри - жестокий, злой (и множ. производных от фыд(р)-/фуд(р)- с близкими значениями: фыдры́н, фудрун - эпидемия, мор, фыдра́кæнæг, фудракæнæг - вредитель, враг, фыдра́кæнд, фудракиндæ, фудраконд - злодеяние, преступление, фыддæр, фуддæр - хуже, худший и тп. от фыд, фуд - зло, беда, дурной), маловероятно, что от *Фурди - "морской" ( ср. осет. фуурд, форд - "море, большая река", видимо родств. гидрониму Прут), возм. сюда же фамилии Фурдуев, Фурдаев, Фурдиев или Фударев, Фудареев и тп.

47. Туадовъ (РА Тулбовъ, Дултов) - варианты вроде Дултов, Тулбов позволяют предполагать исходную форму Тулдов. Имя Тулдай или Дулдай фиксируется в источниках преимущественно в 15-16 вв., среди более поздних имён известны формы Дултай, Дулта, Тулда и тп.

48. Мутуръ (РА Муторъ, Мутар) - распространённое у тюрок (и не только) имя, известное в нескольких вариантах Мутур, Мутыр, Мутор, Мутар и тп. Обычно возводится к иранск. Мохтар, заимствованному тюрками в Ср. Азии. Тж возм. местное имя-прозвище *Мытарь от др.-рус., ст.-слав. мытарь (восходит к др.-верх.-нем. mutа - пошлина) - таможенник, сборщик податей, тж хитрец, обманщик. Но тогда сомнительно наличие второго "у" в Мутур, что, впрочем, мб ошибкой, сделанной переписчиком под влиянием первой "у" - по спискам написание варьируется: Мутуръ, Муторъ, Мутаръ.

49. Оутинъ (Устин, Успин) - чеш. Uta (грам. 1197 г.Boczek, I.348), Uto (1115), Uta (1071), полаб. Утъ (Utus 1230), лит. Утенъ (Густ. л. 1273), тж ср. тат. Ута- - исполни, выполни, Утай, Утак, Уташ (выпрошенный у бога), фамилии Утаев, Утеев, Утыев и тп. Ута в договоре, вероятно, княгиня в одном из княжений.

50. Адунь - ср. тюрк. (и монг.) Адын, Адынай, Адун, Адунай или Айдын (=Айдун), Адун-Кузи (1370), составн. Адын-бай, Адин-бай, Адун-бай, Адын-бек, Адин-бек, Адун-бек, Адын-хан, Адин-хан, фамилии Адынов, Адынаев, Адунов (калм.), Адунаев, Айдын, Айдун и проч.

51. Адулбъ (РА Адолбь, Адубль) - ср. тюрк. (и монг.) Адулбай, Адылбай, Дулбай, фамили Адулбаев, Адылбаев, Дулбов, Дулбаев. Учитывая, что в оригинале мб написано только Адун(ъ)Адулв(ъ)Иггивлад(ъ) есть подозрение, что "купец Адун" представлял ещё одно "княжение" некоего *Адула (из прит. прил. *Адуловъ) - это очень распр. тюрк. имя Адыл (напр. Адыл-паша в Манасе), которое обычно относят к заимств. из арабск., но наличие сходных монг. форм позволяет предполагать более древние домусульм. корни имени (напр., как производное от основ at-/ad-), хотя, учитывая постоянные связи с Халифатом, на наш взгляд нет ничего удивительного в наличии мусульманского "княжения" на Руси ок. 945 г. С другой стороны Адулви мб отражает имя Адулби (= Адыл-бий).

52. Иггивладъ (РА Антивладъ, Игливлад) - по Гедеонову составное из Инго- и -влад, у него же примеры использования композита Инго- в слав. именах: Ингослав, Ингмир, Hynchwog (Гынхвог?)...

53. Олебъ (РА Улебъ, Н4Д и Олеблъ) - см выше № 9.

54. Фрутанъ - иранское имя (вариант имени Феридун), возможно купец-посол Фрутан происхождением связан с Хорезмом: о службе хорезмийцев у хазарских правителей сообщают арабские источники, естественно, что хорезмийцы (наёмники или купцы) могли оседать на Руси, поступать на службу к русским архонтам и тд. Связь с именем Фроттон (у Саксона Граматика) следует отклонить - это исключительно лит. форма.

55. Гомолъ - ср. слав. гомолъ - "шар, ком", имя-прозвище Гомолъ ("шарообразной комплекции"). Ср. др.-чеш. Gamolice, позднее имя-прозвище Гомол, тж ср. Палка Гомолинъ (1495), Фролъ Гомулинъ (1554). Тж на наш взгляд допустимо сравнение с осет. гæмæл - настороженный, приготовившийся, принявший боевой вид, навостривший уши.

56. Куци - ср.тат. Кутчы - "счастливый человек", фамилии Кутчин, Кутсин, или осет. Куци, Куцикк, фамилии Куцыев, Куциев, или слав. *Куций, ср. польск. Куцъ (Kuz, 1136), Куцко Терпиловичъ (Вильно, 15 в.), Иванъ Куцокъ (Полоцк, 1633), Мелентий Куцевичъ (Галиц., 1351), казаки (1654) Митка Куценко (Белоцерк.), Иванъ Куценовъ (Могилевск.).

57. Емигъ (Н4Д Емич) - возм. аналоги тюрк. Емег (Эмег), Имиг, Емек, половец. хан Емяк (1183), Емик, Имук и тп. Фамлии Емегеев (Эмегеев), Имигеев.

58. Туръбидъ (РА Туробридъ) - на наш взгляд вполне возможно, что имя купца аналогично совр. Турберды (Тырберды).*(см. тж примечание)

59. Фуръстенъ см. выше № 15. В данном случае версия Томсена о передаче распространённого скандинавского имени Тóрстейн (в надписях тж þurstein-) выглядит вполне убедительно, то есть не исключено, что купец Фуръстенъ имел скандинавское происхождение. По порядку в списке можно предполагать, что Фуръстенъ представлял торговое сообщество 10-го княжения (правитель - Свиркъ, посол - Гримъ).

60. Брунъı (Бруды, Вруды) - вероятно от др.-рус. *бруный - седой, белый, ср. рус. брунеть, брынеть, - седеть, белеть, бруный - седой, укр. бренiть, чеш. brony, bruny - белая лошадь, тж ср. фамилии Бруныев, Бруниев, Брунеев. Ср. Брунинъ (польск. 1182), серб. эпич. Брунка. Тж возм. от балт. bruny- "броня", ср. ятвяж. Брунъ (1235), др.-прус. brunyos, имя Brune (1350), лтш. bruņas - броня, bruņot - вооружать, сюда же др.рус. бръня.

61. Роалдъ (Лоандр) - см. выше дог. 912 г. № 7.

62. Гунастръ - спорное имя. Сканд. этимология, предложенная Томсоном, предполагает происхождение имени от др.-сканд. Gunnfastr, при этом утрату F (далеко не слабого звука) и сохранение конечного -R (слабого в др.-сканд.) никак не объясняет. В других примерах сканд. этимологии (того же автора) имён договоров утрата конечного -R почти повсеместна, поэтому исключения крайне сомнительны. В рун. надписях Gunnfastr не встречается, поэтому в качестве аналога приводят пример в надписи 12 века - GuþfastR. Поэтому мы считаем возможным иное происхождение имени купца, например аланское составное: от Gun- и -æ-styr. Гун- может трактоваться или как родств. осет. гъун - волос или гун-гун - гнусавость или от этнонима "гунн", совр. фамилия Гуноев. Композит -æ-styr - в осет. великий, большой, совр. фамилия Стироев, см. тж выше № 31. То есть всё имя Гун-а-ст(ы)ръ можно трактовать, как имя-прозвище "Великоволосый" или "Слишком Гнусавый" и тд...

63. Фрастенъ см. выше № 15.

64. Игелъдъ (Р Иигелдъ А Ингелдъ) - см. выше дог. 912 №2.

65. Туръбернъ (РА Турибевъ) - тюрк. из композитов Тур- (или Туры-, Тура-) и -берн (-берен), соотв. казах. Турберген, тж ср. Тураберген, Тураберен и тп., аналогично Турберды (Тырберды) и тп. Возм. балт. составное из tur- (тур?) и berni- (молодец, детина), см. тж № 34.

66. Монъı - по Гедеонову родств. др.-чеш. *Mun (Muncia), др.-рус. *Мунарь (Мунарев), полаб. Monecz. Тюрк. Маны, Мани, Моны, Мони, производн. беренд. Моначук (1167), фамилии Маныев, Маниев, Моныев, Мониев, Монуев...

67. Руалдъ - см. выше дог. 912 г. № 7.

68. Свень (Свед, Н4Д Светстир) - возм. распространённое сканд. имя Свейн ("парень"), имя ещё дважды встречается в др.-рус. источниках: в берест. грам. 2-й пол. 11 в. Свень (посыльный Хотена) и Иванъ Свеневецъ (вар. Свиневець, 1186), менее вероятно напр. от тюрк. Севен- (тж сабан - "молодец, парень"), ср. половец. хан Севенчь (1151), чуваш. составн. Севен-тей, Севен-пей и тд.

69. Стиръ - вероятно сарм. ср. осет. стур, устур, стыр - большой, сюда же сарматск. имя Στιρης, Στιρακης. Совр. фамилия - Стироев. Тж возм. родств. юж.-слав. Штир (у Далимила).

70. Алданъ (Олдан) - см. выше № 39.

71. Тилена (А Тилеи, Тилина) - тюрк. Тилен, ср. фамилии Тиленов, Телинов, Тилен-Аалы, Теленов и тп.

72. Пубьксарь (РА Апубкарь Свень, Пубсар, Апубьксар) - возм. Абу-бек-сар ("старейшина жёлтый бек" или если рассматривать -сар, как иранизм, "старейшимна бек-глава"). Имена Абубек, Бексар, фамилии Абубеков, Бексаров и тп. Композит Апу-/Абу- вполне соответствует традиционному тюркскому ономастикону, где встречаются имена Абу, Абай, Апай и тп, имеющие прозрачную этимологию (отец, дед, старший в роду и тп).

73. Вузлевъ (А Кузелевь, Возлев) - слав. от узьлъ, ср. чеш. Uzdnik (1088), Uzik (1421), рус. Степанъ Узловъ (моск. 1676), Яковъ Узенко Корсунецъ (переясл. 1665), тж ср. серб. Вузанъ, Вузманъ, и тп. Для формы Бузлевъ возм. притяж. прил. от тюрк. Бузлы (ледяной). Если список в данном месте продолжается в той же манере, что вначале (в виде пары: имя - притж. прил. от имени), то допустимо прочтение "Бьксар Бузлев" и тп.

74. Синко (РА Исино, и Сикин) - слав. от синь, синий. Ср. новг. Синко (Кюрилъ Синкиницъ, 1234), Синкъ (боярин в Молдавии, 1482), Синько (Канев, 1552), Ходко Синковичъ (1552) Синей (1477, 1593, 1608), Сина, Синья (чеш. 1052, серб. 1222), Сино (серб.), Синехъ, Синохъ (польск. 1132), Синецъ (1398, 1495, 1500, 1504, 1510, 1529, 1555), чеш. Синогоръ (1052, 1115), рус. Синерогъ (1661), Русинъ Синеусъ (Пискар. л., 1586).

75. Боричь (РА Кобиричь, Бурич, Бирич) - слав. от бор-. Идентично боснийск. Борич (1156).


Примечание:

*Имена купцов Ши(х)бридъ и Турбридъ по мнению германистов происходят из неких сканд. форм Сигфрид и Торфрид/Турфрид, зафиксированных в тч и в рунических надписях в виде sigfruþR, sigfritR, sihfriþR и þorfriþ, þurfriþ (см. напр. у Томсена). Странно, но для имен Фуростенъ тот же автор указывает прототипом þorsteinn, то есть считает нормальным переход þór- > фур-, но тот же композит þór- в других именах почему-то переходит в тур-. То что сканд. глухой межзубный þ близкий греч. θ даёт в вост.-слав. Ф мы вполне согласны, то есть композит Тур- из þor- маловероятен. Но не менее сомнительны переходы ð > д, f > б, то есть образование композита -бридъ из сканд. -frið (ожидалось бы -фризъ, -фрижь, -вризъ или -врижь). Далее в статье за 1000 г. названо имя Малъфридъ (не будем гадать о том, кто скрывается под этим именем, попавшем в летопись из некой ранней хроники, содержавшей предельно краткие заметки о смертях некоторых лиц, важно, что композит герм. имени -frid передан точно безо всяких искажений). Предположим, что греки (составлявшие текст договора) слышали непосредственно скандинавские имена произнесённые скандинавами и отобразили точно сканд. ð своей δ, но тогда непонятно почему они же не отобразили понятные им сканд. звуки /þ/ и /f/. Также неверно мнение, что др.-рус. Ших- отображает др.-шв. Sig- - в новг. лет. упомянут шв. воевода Сигъ (1295). Ссылка на форму имени Шимона Африкановича неуместна, поскольку это одна из нем. форм христианского имени "Симон" и была заимствованна с начальным /ш/, характерным и для других аналогичных заимствований (напр., шьлягъ из шилинг). Найденные нами точные тюрк. аналогии для имён на -бернъ (Туръбернъ и Шихъбернъ), позволяют устранить недоразумения и с именами на -б(ь)ридъ, в которых видимо использован тот же корень глагола be:r-/ber-, но значении прошедшего совершённого (букв. дал), подобного композиту -берды/-бирды во многих именах в том числе Шихберды (ших дал) и Түрберды (түр дал) - в обоих случаях первые композиты означают представителя высшего руководства - шах/царь и начальник/сановник (впрочем семантика этого распространённого компонента тюрк. имён разнообразна), тж аналогично мамлюк. имя Биберд - "бием данный" (1500). Заметим, что все имена на Тур- и Ших- в списке носят послы или послы-купцы, то есть люди, состоящие на службе у тех самых "шихов" и "туров" - поэтому их имена говорят сами за себя: они "даны" от начальства. Композит -ber-dy в рассматриваемом случае по-видимому изменился довольно существенно - произошли ослабление и редукция гласного /е/ после /б/, из-за смещения ударения (в отличии от композита -бернъ, где ударение осталось на /е/, которая сохранила долготу), аналогично тому, как это произошло в составном имени купца-посла Апу-бек-сар (отсюда запись Апубьксаръ и даже Апубксаръ), в пользу подобного объяснения также запись Шибьридъ в одном из списков (во многих /ь/ пропущен, вероятно, в связи с процессом "падением редуцированных"), сокращение гласной видимо и вызвало метатезу в аффиксе dy>yd. В отличии от -бьрды/-б(ь)ридъ в похожей, но несколько иной позиции в -гельдъ гласная /е/ (имеет другое происхождение, но по способу образования сходно с /е/ в -берды) сохраняется - /г/ по месту образования (смычной или гортанный) находится в той же части речевого аппарата, что гласная /е/. Наоборот взрывной /б/ образуется в передней части и при ослаблении неакцентированного гласного /е/ способствует его сокращению (особенно перед сонорным /р/). Тж представляют интерес некоторые имена казах, узб. - Берид, Берид-бай, Берид-бек и тп.

@темы: хистори-копилка, антинорманизм

---

люди, кто здесь?)

Наверное, давно следовало сделать подобный пост, да все вот как-то...

В связи с пополнением за последние пару месяцев списка ПЧ на энное количество душ, с большинством из которых я, честно говоря, и не припомню, чтобы где-то как-то пересекался, приветствую всех разом) И прошу черкнуть пару слов о себе. Кто вы, что вы, под каким соусом вас подавать, и что, собственно, вас ко мне привело? А то вдруг окажется, что вы заглянули по ошибке)) Так я хоть сразу вас предупрежу)

Ну и картинк в качестве приветствия:

запись создана: 25.12.2012 в 18:16

@темы: ПЧ, дайришное

---

и о настоящих валькириях

04.01.2013 в 10:53

Пишет  Ириска:

Песнь о Матери

03.01.2013 в 14:17

Пишет  eden:

Кто, кроме матери...
Недавно в Израиле произошло событие, которое заслуживало публикации на первых страницах всех газет. По крайней мере, израильских.

Так бы оно и было, если бы история завершилась иначе. Если бы журналисты смогли проиллюстрировать свои публикации фотографиями пяти окровавленных тел – матери и ее четверых малышей, зарезанных в своих постелях. Если бы можно было этими публикациями показать всему миру и – главное! – самим израильтянам, какие мы слабые, маленькие, и как нам нужен мир любой ценой, иначе нас всех постепенно вырежут, как цыплят.

Но события развернулись совсем иначе и завершились так, что любая публикация о них оказалась бы идеологически неверной. Действительно, нельзя же унижать партнеров по «мирному процессу», публикуя фотографии трупа их бойца, побежденного безоружной израильской матерью. Поэтому лишь газета «Маарив» осмелилась поместить политически некорректную новость на первой странице. В «Едиот ахронот» место для этого сообщения нашлось на 25 странице, а уж в идеологически правильной «Гаарец» или в иностранной прессе о ней не упомянули вовсе. Или, может, я плохо искала...

«Неприличное событие» произошло в доме семьи Мацпон в мошаве Сдэ-Авраам, расположенном вблизи забора, отделяющего сектор Газы от израильских сельскохозяйственных поселений регионального совета Эшколь. Правда, следует отметить, что забор более или менее отгораживал их от бандитского сектора лишь до последней перестрелки между ХАМАСом и ЦАХАЛом, которую по недоразумению назвали операцией «Облачный столп». Когда наше гордое правительство объявило об успехе операции и о ее завершении путем достижения прекращения огня, оно не предупредило жителей ближайших населенных пунктов, что достигнутые договоренности хоть и запрещают сторонам перебрасываться ракетами, но при этом позволяют «мирным крестьянам» в секторе Газы обрабатывать свои поля уже вплотную к разделительному забору. Такова была для Израиля цена «прекращения огня».

Это очень облегчило миролюбивым жителям Газы задачу проникновения на комфортабельную территорию израильских соседей, куда они любят прогуляться, устав от тяжкого сельскохозяйственного труда, чтобы немножко развеяться и отдохнуть.

Вот в результате такого «успешного» завершения военной операции и случилось описываемое событие. В 3:30 ночи 39-летняя Яэль Рам-Мацпон проснулась от скрипа входной двери. Уверенная, что это вернулся с работы муж – военнослужащий, у которого служба такая, что в жизни нет ни дня, ни ночи – Яэль уже собиралась провалиться снова в сон, когда дверь спальни распахнулась, зажегся свет, и на пороге женщина увидела вооруженного ножом араба. Мгновенно вскочив с кровати, Яэль спросила: «Чего ты хочешь? Еды? Денег?»

«На пол!» - приказал он жестом. Но Яэль знала, что она этого не сделает. Потому что она – последняя и единственная преграда на пути убийцы к ее детям: к спавшим в ее кровати четырехлетней дочке и двухлетнему сынишке, и к двум старшим девочкам, 8 и 9 лет, спавшим в соседней комнате.

«Он толкнул меня на пол и начал резать, целясь в лицо, - вспоминает Яэль. – И я подумала, что вот теперь я почувствую, как это - быть зарезанной. Прямо как по телевизору показывают».

Но террорист не знал, с кем он связался. Откуда ему было знать, что Яэль – тренер олимпийского уровня по объездке и дрессировке лошадей и к тому же в армии обучалась навыкам рукопашного боя и тренировалась в стиле «крав мага». В панику такие женщины не впадают. Несмотря на то, что террористу удалось несколько раз полоснуть ее ножом по лицу – об этом свидетельствуют еще свежие порезы на щеке, под глазом и на подбородке, Яэль уступать и не думала. Она начала наносить бандиту мощные удары по лицу, целясь в нос, в глаза, царапать и кусать его, а когда он вскочил, не выдержав, она начала швырять в него все, что попадалось под руку. Но и террорист бросал в нее, что подворачивалось – зеркало, весы. Однако, в отличие от Яэль, он промахнулся.



Воспользовавшись моментом, она схватила с кровати проснувшихся детей, дочку толкнула в комнату к старшим, а сына – в комнату-бомбоубежище, заперев за ним дверь. После этого она подняла тяжелый медный колокол, который используют для подачи сигнала к началу лошадиных гонок, и бросилась на террориста. Нанося ему молниеносные удары тяжелым металлическим колоколом (и надеясь, что звон и шум услышат соседи), она выгнала террориста из спальни и загнала в душевую, заперев за ним дверь и забаррикадировав ее для пущей уверенности.

Однако у террориста к тому времени уже пропало желание продолжать бой с этой тигрицей. Он понял, что лучше уносить ноги, пока она не открыла дверь, и, выбравшись через маленькое окошко, бросился бежать. Он не знал, что, заперев его в душевой, Яэль позвонила соседу-снайперу и вызвала армейскую охрану.

Солдаты, которые прозевали террориста на подходе к мошаву и позволили ему атаковать беззащитную семью, на этот раз проявили должную оперативность и прибыли мгновенно. Они увидели несущегося быстрее ветра террориста и безошибочным выстрелом остановили его «полет». Но это они смогли сделать только благодаря мужеству и хладнокровию Яэль Рам-Мацпон - женщины, матери, солдата.

Она не тратила зря время, обдумывая, есть ли у нее шанс победить в бою с вооруженным террористом. Она просто знала, что у нее нет альтернативы, так как больше некому было защитить ее детей.

Если бы политические руководители Израиля относились к своему народу как к своим детям, которых больше некому защитить, то израильским матерям не приходилось бы голыми руками защищать своих малышей от вооруженных террористов, с которыми политики ведут переговоры. А нашим до зубов вооруженным солдатам не приходилось бы позорно убегать от толпы арабских мальчишек, забрасывающих их камнями, потому что армейские правила открытия огня запрещают солдатам стрелять, покуда они живы.

Яэль Рам-Мацпон показала террористам, что не все израильтяне готовы сдавать позиции без боя, и что арабам стоит подумать, в какой душевой или в какой выгребной яме они вынуждены будут прятаться, когда у граждан страны лопнет терпение, и они погонят бандитов вон. Ведь альтернативы у нас нет.
www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=55...

@темы: интересное

---

почти что валькирия)

04.01.2013 в 02:18

Пишет  Lieschen_R:

слоупок - мой предок

Первый раз вижу историческое фото женщины в самурайских доспехах

Эта прекрасная дева принадлежала к самурайскому сословию, а в общем явление называется онна-бугэйся.

@темы: нихонщина, хистори-фото, вар-хистори

---

специально для Ириски)

03.01.2013 в 23:39

Пишет  ass.fetish:

@темы: фото, Тема, эротика

---

к вопросу о реконструкции тактики колесниц эпохи развитой бронзы

В пыли колес: некоторые аспекты реконструкции военного дела Андроновской культуры.

А. И. Соловьев, Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск.

Реконструкция андроновской боевой колесницы.

Хотя до столетнего рубежа в истории исследования памятников андроновской культурно-исторической общности осталось совсем немного времени,большинство вопросов, связанных со сферой военной деятельности её носителей остаются пока открытыми и, к сожалению, слабо разрешимыми. Причиной сему служит наличная источниковая база. И действительно, с одной стороны, поселенческие памятники не имеют оборонительных сооружений, с другой – в могильниках практически не обнаруживаются предметы вооружения и свидетельства выраженной иерархической организации общества. Последние обычно представляют собой весьма стереотипные комплексы, неординарность которых не выходит за пределы вариабельности обряда и предметного набора, связанного с адаптацией пришлых коллективов к природному и социальному окружению, а так же различий в трудовых навыках тогдашних мастеров.

Следов военного травматизма на останках погребенных, которые позволяли ли бы пролить свет на особенности ведения военных действий и порядок использования средств вооруженной борьбы, фиксируется крайне мало. Известные нам очень немногочисленные случаи пока еще не нашли своего отражения в публикациях. Найденные же образцы вооружения пока не позволяют собрать вместе осколки разбитой временем «мозаики» и мы вынуждены довольствоваться все еще общими соображениями по поводу военного дела той далекой эпохи. Как только начинается поиск ответов на встающие вопросы, исследователь неизбежно вступает на зыбкий путь догадок и предположений, большинство из которых, хотя и опираются на здравый смысл, тем не менее, не могут быть подтверждены бесспорным авторитетом исторического источника. И все же, сознавая всю уязвимость того, что будет сказано ниже, такие шаги приходится делать, ибо без них, наверное, в конечном итоге трудно будет рассмотреть в археологическом материале ту идею, ради реализации которой эти вещи создавались, и блики того мира, в котором они жили. Так уж сложилось, но применительно к той далекой эпохе у нас нет живого слова, ни исторического предания, ни письменной традиции. Можно, конечно, попытаться обратиться к популярной ныне «ведической» экстраполяции, но в данном случае она не способна нарисовать более доказательную и достоверную картину, нежели та, что дает использование опыта действий воинских формирований Древнего Востока, античного мира и разного рода потестарных образований недавнего прошлого. Прекрасно понимая глубину тех временных и стадиальных пропастей, что разделяют людей этих столь не похожих исторических эпох, отметим, что общих,объединяющих моментов здесь тоже не мало. Тех самых, благодаря которым военное дело, по меткому определению К. Клаузевица, становится простым и вполне доступным здравому уму человека.

Разумеется, исследования подобного рода, в тех случаях, когда это позволяют источники, лучше всего начинать с подсчета численности войск [Дельбрюк, 2008, с. 11]. Но, к сожалению, в настоящее время мы опять-таки лишены возможности это сделать, и можем ограничиться лишь констатацией мнения о численном превосходстве пришельцев над населением редких и, скорее всего немноголюдных поселений представителей местных археологических культур.

До сих пор неясно как, собственно, происходило проникновение андроновских (федоровских) племен на территорию лесостепного Обь-Иртышья. Чаще всего используемый для обозначения этих событий термин «миграция» мало что говорит. Было ли это медленное постепенное просачивание на новые территории небольших групп населения, которые постепенно накапливаясь, начинали численно и культурно доминировать над сравнительно небольшими разрозненными популяциями аборигенного кротовского населения? Или же имело место плавное, но достаточно быстрое внедрение в иную среду сразу же больших людских масс, либо наоборот, это все-таки были завоевания — походы мощных специализированных воинских групп, уничтожавшие и разгонявшие по крепям выходившие навстречу отряды местных удальцов? Или же все было как-то иначе?

Ареал распространения андроновской культуры.

Пока ясно одно, что столь масштабное освоение новых территорий едва ли возможно без мощного психофизического давления, которое не могло не опираться на превосходящую военную мощь. Но где же следы боевых столкновений? Пока их слишком мало, чтобы говорить о неком тотальном разгроме. Можно, конечно, предположить, что погибших воинов быстро погребали где-нибудь неподалеку от мест боев и что когда-нибудь такие свидетельства будут найдены с помощью новых геофизических методов. Можно допустить, что превосходство в военной технике минимизировало потери победителей, а тела побежденных оставлялись на пир мелких грызунов и разного рода хищников.Поскольку общественная мораль человеческих обществ, независимо от этноса и стадии развития, всегда разделяла причины смерти на «хорошие» и «плохие»,естественные и неестественные и т.д., то их отмечали в вариациях погребальной практики. Иными словами, неординарность причин смерти должна была иметь следствием нестандартный погребальный обряд. Развитие этой мысли приводит к предположению, не связаны ли так называемые «вторичные» погребения с военными травмами? Т.е. это могли быть захоронения тел «гражданского населения», подобранных соплеменниками через некоторое время после удачного набега неприятеля, которые, например, в условиях жаркого лета, едва ли долго могли сохранять свою целостность. Или же, наоборот, погребения, выполненные по обряду трупосожжения, принадлежат павшим, воинам? Отсутствие оружия в таких комплексах можно объяснить обычаем забирать его у покойного обратно, свидетельство чему в ведических текстах обнаруживает Е.Е. Кузьмина[1986, с. 77]. Но эти предположения столь же легко высказать, как и трудно доказать.

А вот что, пожалуй, не вызывает особых возражений, так это наличие конных экипажей, которые повсеместно помимо сугубо утилитарных целей выполняли еще и роль общепризнанного знака социального престижа, воинского ранга. Не вдаваясь в детали реконструкции общественных отношений [Кузьмина,1986, с. 88-98], отметим, что, судя по имеющимся материалам, колесница, наверное, всегда выступала индикатором определенного уровня развития общественной иерархии. Не вызывает сомнения и тезис о том, что в древнем мире колесница, являясь принадлежностью воинской элиты, служит показателем сформировавшихся поздних военно-потестраных отношений. А сам колесничий выступал таким военно-потестарным предводителем.

Любопытные и несколько неожиданные параллели этому явлению мы обнаруживаем на самодийском материале лесного Приобья. Г.И. Пелих, проанализировавшая материалы общественного устройства местного населения, установила, что у самодийцев, например, существовало два типа потестарных предводителей. Один — глава территориального объединения, созданного силой оружия вне границ родовой территории, второй — глава небольшой родовой группы, так называемый «богатырь (сенгира)», который возглавляет воинское объединение своего коллектива. Это, как правило, самый сильный, подготовленный человек, фактически профессиональный воин. В бою он стоит впереди своего контингента, первым встречает удар, сражается с себе подобными и обладает наилучшим вооружением, которое отличает его от простых бойцов, в битве поддерживающих своего предводителя [1981, с. 136–142, 148]. В героических легендах такие богатыри и «князьцы» свысока относятся к простым воинам противника и ищут на поле боя встречи с достойным противником, т.е. с такими же лидерами. Обращаясь к античному наследию, несложно провести типологические параллели между таким «сенгира» и героями гомерова эпоса[1].

И действительно, каждый значимый персонаж гомеровских «песен» имелсвой отряд, который в зависимости от его статуса возрастал до войска, реальныеразмеры которого носят уже эпический характер. Например, личным отрядом Ахилла были мирмидонцы, которые славились верностью и упоительной яростью в бою, в котором они всегда следовали за колесницей своего предводителя. Намеренно опуская вопрос о «царском» статусе таких военных лидеров, отметим,что они ведут себя точно так же, как былинные богатыри остяцкого эпоса — двигаются (правда, уже на колесницах) впереди своего воинства, бьются с подобными себе героями и, маневрируя на своих экипажах, выискивают достойный объект для ратных подвигов. Оставим в стороне гиперболизированный масштаб таких действий, к которым «каждое последующее поколение добавляет … мазки, важные с точки зрения его собственной культуры и опыта» [Мерси, 2010, с. 12] и обратим внимание на следующие обстоятельства.

Можно предположить, что каждый колесничий был предводителем вооруженной группы, сформированной, скорее всего, по родственному принципу. Она, являясь самостоятельной военной единицей, действия в сражении строила, исходя из той обстановки, что складывалась благодаря использованию средстваего технического усиления. Хотя колесницы иногда неправомерно (о чем будет сказано ниже) сравнивают с танками эпохи бронзы [напр.: Мерси, 2010, c. 101],они, как и последние, нуждались в поддержке пехоты на поле боя. Равным образом, как и группы «технической поддержки», в свободное от боевой эксплуатации время, обслуживающей экипаж и следящей за состоянием его тягловой силы.

Нам трудно уверенно говорить об особенностях использования колесных экипажей на поле боя андроновскими отрядами. Думается, их практика значительно отличалась от тактики колесничных войн греческих полисов и восточных деспотий. Как представляется, она должна быть ближе к той военной традиции, которая еще не знала кавалерии, а если и знала, то крайне мало использовала конные отряды в своих боевых упражнениях.

Пожалуй, наиболее близкие соответствия можно отыскать на страницахантичной литературы, как в величественных и насыщенных натуралистичными деталями строках Гомера, воспевающих уже минувшую «героическую эпоху»бронзового века, так и в по-военному кратких записках Ю. Цезаря о реальных битвах, которыми он сам руководил.

Согласно первым, в эпоху бронзы вожди,они же профессиональные воины, носились на своих колесницах меж противоборствующих сторон, добираясь с помощью возницы к нужному месту, где они вступали в бой с подобными себе героями или сеяли смерть меж простых воинов неприятеля. В батальных сценах, изобилующих на страницах Илиады, львиная доля как раз и посвящена действиям таких «царей-колесничих», которые выделяются из массы бойцов не столько социальными прерогативами,сколько физической силой и самым полным набором средств вооруженной борьбы — от щитов и панцирей до, собственно, колесных экипажей. И действительно, без помощи последних, радиус действия таких тяжеловооруженных воителей должен был сильно ограничиваться физическими возможностями человека, ослабленного необходимостью тащить на себе весь свой арсенал и силой противодействия врага. Колесница же доставляла такого воина в разныеместа сражения, где он сходил с экипажа и бился в пешем строю или же разил неприятеля на расстоянии, не сходя с боевой платформы. В случае победы или,наоборот, поражения возница, отъезжавший с колесницей не безопасное расстояние, подхватывал своего хозяина и спасался бегством или же наоборот преследовал врага [Илиада, XI. 335-336]. Согласно запискам Ю. Цезаря, касающимся уже иной эпохи, когда колесницы уже исчезли с полей сражений античных армий, но еще сохранились варсеналах варварских племен, их появление сопровождало «необыкновенно большое облако пыли». Само же сражение с использованием этого транспортного средства происходило по следующей схеме: «Сначала их гонят кругом повсем направлениям и стреляют, причем, большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес; затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем, возницы мало помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае, если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом, в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению, британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгивать на колесницу» [Записки, IV, 32, 33].

Итак, в основных принципиальных чертах использование колесных экипажей на столь разных театрах военных действий и в столь разные эпохи совпадает и дает нам определенное право предполагать возможность некой подобнойкартины для интересующих нас времени и региона.

Вряд ли мы сильно ошибемся, если предположим, что сражения между андроновскими воинами и аборигенами начинались с дальней дистанции лучниками и метателями дротиков, которые стремились к нанесению максимальных потерь живой силе противника. Думается, существовали, какие-то пределы, ограничивавшие эту стадию сражения. Например, лимит боезапаса, которыйзаставлял одну из сторон переходить к решительным действиям в ближнем бою. Скорее всего, именно в этот момент и вступали в бой колесницы. Но не вкачестве «танков» бронзового века, а скорее, если продолжать параллели с современной боевой техникой, в роли «штурмовиков», наносящих удар по неприятелю с достаточно близкой дистанции и ускользающих от его огня за счет маневренности и скорости перемещения в пространстве[2]. Вряд ли колесницывообще способны были на мощный лобовой удар, прорывающий сплоченныйстрой вооруженных бойцов. Лошадь, как всякое живое существо, не лишеначувства самосохранения, и она, в отличие от бездушной мото- и бронетехники,не всегда идет туда, куда гонит ее рука ездока или возницы.

Вероятнее всего колесницы применялись, когда неприятельские стрелки были либо рассеяны, либо уже опустошили свои колчаны. Конь — крупная и достаточно уязвимая мишень, и поразить его, чтобы вывести из строя весь экипаж, который сразу же терял свою подвижность и превращался в «предмет для собирания метательных снарядов» было, очевидно, вполне по плечу древним лучникам и метателям дротиков, хорошо знакомым с уязвимыми местами крупных копытных животных. В Илиаде можно отыскать очень подробное описание последствий таких умелых действий:

«Конь пострадал, пораженный стрелою. Ранил его …. в голову, в самое темя, где первые волосы коней идут от черепа к вые: опасное место; от боли конь заскакал на дыбы: пернатая в мозг погрузилась. Коней смутил и других он, крутясь вкруг пагубной меди. … старец, к коню пораженному бросясь, припряжь отсечь напрягается» и еще « … сверкающий дротик … коня … пронзает Педаса в правое рамо; конь захрипел, испуская дыханье, грянулся с ревом во прах, и могучая жизнь отлетела: два осталь-ных расскочились; ярем затрещал, и бразды их спутались вместе, когдапристяжной повалился на землю … » [Илиада, VI, 80-90; XVI, 465-470 ].

Тактику колесничих можно сопоставить и с приемами боя хорошо знакомых тачанок, спешно доставлявших в нужное место и оружие и стрелков. Быстро кружась вокруг неприятельского воинства, лучники с этих подвижных платформ всегда находили у противника уязвимое для стрел место. А если враг, поддавшись панике, начинал отступать еще до прямого столкновения, он, вообще, представлял собой простую мишень, тем более, когда такое отступление превращалось в бегство. Дистанция, на которой могли действовать экипажи, обстреливая противника из луков, позволяла вести продолжительный бой,выжидая наиболее благоприятного момента для решающей атаки. Такая ситуация относительной безопасности позволяла, нанося урон врагу, минимизировать собственные потери, подавлять его морально, не давая возможности ощутить свою силу, нанеся ответный удар.

Конечно же, боевая колесница наводила ужас на местные военные отряды. Трудно не поддаться панике и устоять при виде летящих навстречу взмыленных храпящих лошадей, под копытами которых дробятся тела павших, а в пыликолес крутится сама смерть[3]. Эффект лобовой конной или колесничной атаки как раз и состоит во многом в таком психологическом шоке, что известно извоенной практики различных времен и народов. Это, кстати, подчеркнул и Цезарь [Записки, IV, 33]. В открытом поле всегда кажется, что каждая лошадь, каждый экипаж мчится именно на вас. Грохот повозок, вопли возниц, громкие шлепки поводьев, пронзительное ржание лошадей, тучи пыли из-под колес, сквозь которые летели стрелы и копья, действовали парализующим образом даже на закаленную в боях римскую пехоту.

Относительно высокая уязвимость живых движителей колесных экипажей должна была заставлять предпринимать меры для их защиты. Вероятнее всего,на спины лошадей перед боем набрасывали какие-нибудь плотные попоны или шкуры, ослабляя тем самым воздействие стрел и изменяя привычный облик животных. Не исключены и вообще, целенаправленная его трансформация всторону создания новых фантастических образов и стремление таким путем спомощью магических средств придать животным новые особые мистические свойства, способные внушить противнику ужас и священный трепет уже настадии сближения. Обратим внимание на изображения конных упряжек на рельефах Древнего Востока. Здесь мы найдем и шкуры кошачьих хищников, наброшенные на спины лошадей, и пышные султаны на их головах, визуально увеличивающие размеры животных, и многое другое, что делало их при взглядесо стороны мало узнаваемыми и более внушительными. А, следовательно, исходя из генетической «программы» восприятия человеком живых существ, более сильными и страшными[4].

Роль факторов психологического подавления противника в древнем миребыла крайне велика. И военные отряды стремились максимально использовать все доступные им средства устрашения противника[5]. К последним относилась и демонстрация неприятелю воинских трофеев, в том числе в виде скальпов, отчлененных голов и конечностей, которые должны были демонстрировать собственную доблесть, свидетельствовать об одержанных победах и угнетать дух врага.

Подобные приемы были широко распространены и во времени, и в пространстве и, в конечном итоге, имели следствием сложение своеобразной воинской эмблематики [Соловьев, 2007]. Любопытно, что на некоторых реконструкциях кельтских колесниц, [Вэри, 2009, c. 168–169] помещаются привязанные к ее корпусу головы врагов. Реальные подтверждения этому мы находим у Диодора Сицилийского, который свидетельствует о том, что убитым врагам «…они отрубают головы и вешают на шеи своих коней ….. распевая боевые песнии победный гимн» [Цит. по: Аллен, 2010, с. 105]. Легендарный Кухулин так же возвращается из похода с неприятельскими головами, свисающими с его колесницы. Вполне возможно, такие пугающие знаки могли нести и боевые экипажи бронзового века, появившиеся в лесостепном Обь-Иртышье. Бравада оружием, демонстрация силы и свирепости еще на стадии сближения были в порядке вещей в воинской среде самого широкого территориального и хронологического диапазона. Герои Гомера потрясали тяжелыми копьями, издавали пугающий боевой клич, выкрикивали оскорбления, всячески запугивая и унижая врага. Кельты старались сформировать у противника образы жестоких беспощадных воинов, для чего покрывали волосы известью, зачесывая их назад, так что онипоходили на лошадиную гриву или вздыбленную шерсть разъяренного зверя изрительно увеличивали и без того немалый их рост. Иногда они выходили набитву обнаженными, расписывая тела синей краской, менявшей облик человека[Ален, 2010, с. 111; Конолли, 2009, с. 116; Махлаюк, Негин, 2009, с. 338-339], и долженствовавшей демонстрировать магическую и физическую силу воина. Они издавали жуткие крики, гримасничали, подпрыгивали, потрясали оружием, стучали им по щитам, хлопали в ладоши и, вообще производили невероятный шум, который нередко еще на стадии сближения сокрушал боевой дух противника, вынуждая его покинуть поле боя. Столь же угрожающее поведение, включавшее потрясание скальпами, украшение оружия трофеями, взятыми от человеческих тел, леденящие душу вопли и боевую раскраску, раздевание либо, наоборот, облачение в особые, нередко пышные, наряды перед боем зафиксировали очевидцы и участники освоения Дикого Запада у индейских племен Северной Америки [Стукалин, 2008, с. 235–253, 256–267, 460–464]. Список подобных мер, применяемых в военной сфере носителями самых разных куль турных традиций, может быть весьма обширен и различаться, порой, малозначимыми деталями. Отметим, что многие из упомянутых мер психологического устрашения вполне явно реанимированы в горячих точках XX-XXI вв., как, впрочем, и во многих творениях Голливуда.

Но был еще один, сравнительно новый для данной эпохи, прием психологического воздействия на врага, безусловно, знакомый древним воителям и,конечно, применявшийся ими боевой практике. Речь идет о воспетом еще Гомером завораживающем блеске бронзового оружия. Не менее яркое описание этого феномена дает Онаксандр в «Стратегикосе», который обращает внимание на то, чтобы перед боем воины имели начищенное, сверкающее оружие: «…плотные ряды войска, прежде чем оно вступит в рукопашную схватку, должны,развертываясь для атаки, держать свои мечи высоко над головой, поворачивалих к солнцу. Сверкающие наконечники копий и блестящие клинки, отражаясолнечный свет, посылают вперед грозное сияние войны» [Онаксандр. 29. 2.Цит. по: Махлаюк, Негин, 2009, с. 331, 343].

Легко представить какое впечатление могли производить на небольшие[6] воинские формирования местных потестарных вождей лесостепного Обь-Иртышья, грохочущие повозки и сверкающие золотым блеском оружия шеренги пришельцев. Такие, пусть даже и не очень большие по современныммеркам, отряды мигрантов-скотоводов, вполне способны были, не вступая в особо кровопролитные бои, рассеять вышедшие на рать из своих поселений вооруженные группы родовых коллективов.

Что же касается непосредственно самих сражений в интересующем нас времени и регионе, то малое число примет военного травматизма, конечно, может восприниматься и как свидетельство мирной обстановки и отсутствия вооруженного противостояния. Однако, оно, скорее, связано и с использованием преимущественно колющего оружия, которое, как известно, в отличие от рубящих ударов мало уродует тела жертв и оставляет следы на их костях. Данное обстоятельство — совершенно иной характер травматизма и вид ран — было подмечено еще в античной письменной традиции. Так Тит Ливий обратил внимание на то гнетущее впечатление, которое произвело на македонских воинов применение рубящего оружия. Последние «… привыкши сражаться с греками ииллирийцами и видеть раны, нанесенные метательными копьями, стрелами иредко пиками, теперь видя изуродованные …. мечами тела, отсеченные вместе сплечами руки, отрезанные вместе с шеей головы, … и другие отвратительные раны, … с ужасом представляли себе, против какого оружия, против каких людей им предстоит сражаться» [Ливий. XXXI, 34]. Справедливости ради отметим, что бои с использованием бронзовых копий и кинжалов были не менее жестокими и кровопролитными, вполне натуралистические свидетельства чему можно легко отыскать в сценах троянской войны:

«Дрот на противную сторону острый пробился сквозь чрево. Вскрик-нув, он пал на колена; глаза его тьма окружила … внутренность к чревуруками прижал он поникший. . И Дриона убил он, ударивши пикою в выю; Тот, зашатавшись у ног его пал;… огромного сильного мужа дротом, вколено вонзив, удержал устремленного …; весь нож Ахиллес погрузил емув печень; Печень в груди отвалилася; кровь закипевши из раны перси наполнила;… Мелия грянул в ухо копьем, и стремительно вышло сквозь ухо другое медное жало…; После сразил Девкалиона: где на изгибистом локте жилы сплетаются, там ему руку насквозь прохватила острая пика, истал Девкалион, с рукою повисшей. … Ахиллес пересек ему выю, голову сшлемом, сотрясши поверг; из костей позвоночных выскочил мозг….; Ригма, который пришел из фракийской земли… дротом его поразил; острие углубилось в утробу; он с колесницы слетел; а … вознице, коней назад об-ращавшему, в плечи сияющий дротик вбил и сразил с колесницы; и в страхе смешалися кони … . Быстро его … настиг, и сверкающим дротом между стыдом и пупом ударил бегущего, в место, где наиболее рана мучительна смертным несчастным … и на дрот он упавши, вкруг меди …бился в крови … .»[Илиада, ХХ, 395–485, XIII, 570].

И как следствие, тела павших «кони ахеян колесами вкруг истерзали». Или вот другой отрывок:

«Выхватил медный красивый топор, с топорищем оливным, длинным,блистательно гладким … поражает … наступавшего по лбу, в верх переносицы: хрястнула кость, и глаза …, выскочив подле него на кровавую землю упали» [Там же, XIII, 610].

Список подобных воинских дел можно расширить, благо примеров предостаточно. Можно сюда добавить и опыт медицины, полученный после штыковых атак последних мировых войн. Но вывод будет близок к тому, о чем мы говорили выше — колотые раны глубже, труднее заживают, опаснее для жизни, но менее травматичны для скелета. На останках же погребенных следы подобных поединков будут отсутствовать или фиксироваться виде малозаметных, незначительных повреждений, которые легко могут быть связаны с сохранностью костей. А, например, разбитый сильным ударом череп, вполне может восприниматься как раздавленный землей. Таким образом, возникающее при отсутствии многочисленных и выраженных следов военного травматизмаcпредставление о миролюбии андроновских племен скорее иллюзия, нежели суровая историческая реальность, опирающаяся на прекрасные образцы бронзового оружия ближнего и дальнего боя, происходящего, правда, по большей частииз случайных находок.

У нас вряд ли когда-нибудь появятся данные о боевых построениях андроновских отрядов. Поэтому остается предполагать, что при атаке они, скорее всего, использовали линейный, растянутый в пространстве строй, состоявший из нескольких наступающих шеренг, который позволял участвовать в сражении большей части воинов и произвести на неприятеля впечатление видимой многочисленностью. Как показывают данные современных исследований, «боец в передовой линии, активно действующий «штатным» холодным оружием, может сражаться эффективно не более 15-20 минут, после чего нуждается в отдыхе»[Махалюк, Негин, 2009, с. 278]. Данное обстоятельство должно было заставлять вести стремительную атаку, чтобы быстро сломить сопротивление противника. Как показывает история, такое неистовое нападение, даже в новое время, могло заставить дрогнуть полки регулярной армии, вооруженной огнестрельным оружием, например, в сражении при Киликрнаке [Мерси, 2010, с. 272] или справиться с превосходящими силами, как это случилось при Марафоне. К заключению о таких боевых порядках подталкивает анализ приемов ведения войны, которые практиковались как варварами на окраинах античного мира, таки уже в наше время, представителями поздних военно-потестарных обществ, не имевших регулярных, хорошо обученных воинских контингентов, способных использовать иные гораздо более сложные построения и маневрировать ими на поле боя.

Не секрет, что эффективность использования каждого вида оружия напрямую связана с тактическими возможностями его применения, а сами способы ведения военных действий зависят от окружающего ландшафта — так называемого «театра военных действий». Ясно, что в лесу, например, бессмысленноиспользование кавалерийской лавы, в степи же, наоборот, всадник имеет всепреимущества перед пешим. Боевая колесница, столь грозная на равнине, теряет в лесостепи половину своих тактических возможностей, несмотря на то, что,судя по уже приводившимся свидетельствам, неглубокие лощины, гривы и косогоры, не являются для таких экипажей серьезным препятствием. Сам ландшафтный характер этой территории вместе природно-климатическими условиями в значительной степени снизили преимущество андроновцев в вооружениии тактике ведения боевых действий (особенно по снегу).

И все же небольшие пешие отряды сибирских охотничьих племен, вооруженных в основном еще каменным оружием, даже будучи прекрасными стрелками из лука, не могли противостоять в открытом сражении новой боевой технике. Как показывает военная практика народов, имевших сходный хозяйственно-культурный тип развития, они, оставаясь неплохими бойцами, не в состоянии были применять в сражении плотные построения, а могли лишь использовать тактику рассыпного строя, каковой на открытом месте и был и был наиболее удобен для разгрома колесницами.

Думается, что местное кротовское население, оценив преимущество андроновцев в средствах ведения боя, по всей вероятности, изменило средства противодействия, сделав акцент на средства дистанционного ведения боя. На это указывает появление костяных наконечников повышенной убойной силы и более мощного лука. Спектр оружия ближнего боя наоборот сузился. Тактика выслеживания и засад в местных условиях могла приносить должный эффект и в борьбе с колесницами, и небольшими отрядами пришельцев. Не исключено,как это было в последующие времена, в обстреле неприятеля могли принимать участие все способные носить оружие члены коллективов, включая женщин и подростков.

Здесь, в Западной Сибири, на залесенной, пересеченной, заболоченной территории, с высокими, по колено, кочками пересохших ляг, линейные построения были слабо эффективны при обстреле невидимыми лучниками. Они,уклоняясь от удара, умело использовали все естественные укрытия и наносилиурон врагу без особого вреда для себя, т.е., фактически, вели полупартизанскую войну, совершая, в том числе, набеги на становища и поселения пришельцев. Во внезапных нападениях, осуществляемых, как это практиковалось во всех уголках ойкумены, в удобный момент, в том числе рано утром или под покровом ночи, под удар попадало не только взрослое мужское население, но и беззащитные дети. Свидетельства чему обнаруживаются в неопубликованных пока материалах раскопок В.И. Молодина в Центральной Барабе, с которыми мы могли ознакомиться с любезного согласия автора.

Сражения, вероятнее всего, происходили на границах территориальных владений локальных общин местных этнокультурных объединений. Как показывают наблюдения над ареалами расселения этнографически зафиксированных традиционных обществ, они очень часто были привязаны к водоразделам, и другим заметным географическим ориентирам. Думается, вполне можно предположить, что где-то здесь и происходили стычки военных отрядов. Это можно объяснить, и тем, что по берегам рек располагались поселения, которые служили объектами нападения, и тем, что переправы через реки можно сторожить илегче защитить. Неширокие, но очень глубокие петляющие речки с густой древесной растительностью по обрывистым берегам, создавали с одной стороны, многочисленные и выгодные условия для засад и внезапных атак, оставляя возможность при случае скрыться, с другой они служили непреодолимым препятствием для колесного транспорта, которому в «карманах» меандров просто небыло места для маневра, а они были идеальными местом для разгрома попавшего в трудное положение противника.

Воин-андроновец.

Контакты автохтонного кротовского и пришлого андроновского (фёдоровского) населения продолжались довольно долго. Новые данные свидетельствуют о том, что между ними постепенно возникали брачные отношения [Молодин, Парцингер, Мыльникова и др., 2008; Молодин, Мыльникова, Новикова идр., 2009]. Впоследствии пришельцам все же удалось ассимилировать автохтонное население лесостепной и южно-таежной полосы Западной Сибири, но не благодаря военному превосходству, а воздействием высокого уровня жизни и заманчивого благосостояния, основанных на ведении комплексного скотоводческого хозяйства, разумеется, скорректированного теми заимствованиями в быту,которые подарило знакомство с адаптированной к местным природным условиям системой традиционного жизнеобеспечения автохтонных обществ.

Конечно, все вышесказанное, не более чем гипотезы, которые могут с равным правом быть принятыми или отвергнутыми, но в любом случае, нуждающимися в проверке.

Примечания:

1 В данном случае мы не будем очередной раз поднимать вопрос об историзме эпоса. И тем более Гомерова, данные которого широко применяются для экстраполяций в исследованиях как общественных структур, так и военного дела древнего мира. Отметим лишь, что сложение социальных структур, описанных в упомянутом остяцком эпосе, по мнению М.Ф. Косарева относится к рубежу бронзового и железного века [1991,с. 119]. Так же принимаем мнение M.I. Ebbut в ”The British”: «…В каждую эпоху и у каждого народа есть особенный идеал героизма, и в народных легендах каждой эпохи этот идеал можно обнаружить. Эти легенды не только изображают героя в свете представлений своего времени, но и рисуют уклад социальной жизни, понимание качеств добродетели и порока, показывают предрассудки и верования. Древние века запечатлеваются в народных традициях, подобно окаменелостям, обнаруживаемым в донных слоях древних океанов» [1910. Цит. по: Мерси, 2010, с. 5].

2 Колесница, как и самолет, могла двигаться лишь вперед, и была опасна только в движении. Чтобы избежать поражения, боевые повозки не могли долго находиться на одном месте. Поэтому искусство возницы заключалось в умении управлять повозкой так, чтобы она ни на миг не останавливалась во время битвы. Он должен был уметь,выписывая колесами повозки различные петли, восьмерки, круги подобные фигурам высшего пилотажа, неуклонно приближаться к намеченной цели, дабы поразить её, да еще так, чтобы из-за скорости перемещения свести к минимуму риск собственного уязвления. Возница должен был знать нрав коней, уметь их обуздывать, успокаивать ив самых трудных условиях заставлять исполнить свою волю и, вообще, уверенно чувствовать себя на раскачивающейся, трясущейся, лишенной рессор платформе (вспомним замечания Цезаря об искусстве кельтских возниц).

3 Отсутствие достоверных находок бронзовых деталей усиливающих ось позволяет считать, что они были из дерева, а, следовательно, были не прочны, быстро изнашивались и вряд ли были способны выдерживать продолжительное время высокие скорости. Равно как нести большой экипаж, который в военное время по этим самым причинам, едва ли мог превышать два человека.

4 Мы никогда не узнаем, как называли своих лошадей возницы бронзового века икак украшали своих любимцев. Можно лишь полагать, что мечтали они запрячь в по возки животное с мощью коня, стремительностью оленя, прыгучестью тура. Рискнем предположить, что увенчанные развесистыми рогами оленей и горных козлов лошади вождей пазырыкской культуры несут в своем уборе дизайнерские находки еще бронзового века (такие украшения, бесспорно, были мало удобны для всадников, зато крайне эффектно смотрелись в упряжи). Ведь в представлениях людей тех лет совмещение образов или даже отдельных их элементов было равнозначно полному волшебному слиянию всех их свойств. И может, подобные диковинные животные порожденные фантазией народа и «воссозданные во плоти» убранствами, надетыми на реальных лошадей, влекли на рать расписанные магическими узорами экипажи загорелых воителей. И солнце играло на бронзе их копий, и двигались, будто ожив от движения мышц, нанесенные на телах татуировки.

5 В том числе на взгляд нашего современника достаточно курьезные. Например,известен случай с центурионом Корнидием, который во время военной компании, имевшей место в начале правления Августа, «появился на поле боя с насаженным нашлем горшком с углями, которые разгорались при движении, создавая впечатление, что из его головы исторгается пламя» [Махлаюк, Негин, 2009, с. 150]. 6 Мы не знаем точно их величины и вообще числа хотя бы одной из волн мигрантов, однако массив известных некрополей и общий количественный состав погребенных указывают на то, что людская масса прибывших популяций была весьма невелика.Число же воинов в её составе должно было быть еще ниже. Хотя специальных демографических исследований на эту тему еще не проводилось, уже сейчас становится ясно, что в количественном составе они все же превосходили разрозненные коллективы аборигенных жителей лесостепного Обь-Иртышья.

Отсюда.

@темы: история, археология, номадистика, вар-хистори

---

когда говорят кости

Весьма интересная статья, посвященная отечественной палеопаталогии. Помимо уже приведенных ниже материалов по раскопкам в Ярославе, есть так же любопытные моменты, касающиеся болезней Ивана Грозного и девочки из Сунгири (о которой я как-то уже рассказывал):

Пример палеопатологической реконструкции, которая интересна и историкам, и обычным людям, — болезни Ивана Грозного. По историческим источникам хорошо известно его неуравновешенное поведение. К концу жизни у него бывали приступы слабости — царь прощался с миром, говорил, что умирает, и окружающие верили, потому что он действительно был очень плох. Очевидцы писали также, что после 45 лет царь заметно располнел. Посол Священной Римской империи Даниил Принц из Бухаве, видевший Ивана Васильевича в 1576 году, писал о нем в своем сочинении «Начало и возвышение Московии»: «Он очень высокого роста, тело имеет полное сил и довольно толстое».

Палеопатологические данные позволяют предположить, что у Ивана Грозного был диабет (рис. 1). Химический анализ костной ткани показывает, что содержание ртути в останках Ивана Грозного значительно выше, чем в останках его современников и приближенных. Вероятно, его регулярно лечили препаратами ртути, скорее всего, мазями. Одно из проявлений диабета — изъязвления кожи, трофические язвы. Лекари, ничего не зная о самом заболевании, пытались избавить царя от его симптомов, действуя согласно медицинским представлениям своего времени. Кроме того, на рентгене костей и позвоночника Ивана Грозного мы видим характерные костные наросты и другие изменения, типичные для болезни Форрестье, которая часто сопутствует диабетическим нарушениям обмена веществ. Перепады настроения, приступы слабости, полнота к концу жизни тоже укладываются в картину этого заболевания. (Кстати, то, что Иван Грозный был дороден, подтвердило еще предварительное исследование скелета, выполненное М.М.Герасимовым в 60-е годы.) Диабет — конечно, не окончательный диагноз, его крайне сложно поставить, имея на руках только рентгенограммы костей и описания симптомов. Но предположение имеет достаточно веские основания.

Интересные результаты мы получили, исследуя погребения Сунгиря (рис. 2). Это стоянка палеолитического человека (возраст около 25—30 тысяч лет), знаменитая двумя погребениями: в одном были найдены останки 40—50-летнего мужчины, в другом мальчика 12—14 лет и девочки 9—10 лет, которые лежали в одной яме головами друг к другу. Когда я изучала пальчики рук девочки, мне удалось показать, что она часто выполняла прокручивающие движения кистью — вероятно, высверливая отверстия в предметах. Если учесть, что на одежде сунгирцев были тысячи нашивок, закрепленных через просверленные отверстия, неудивительно, что в этом занятии участвовали даже маленькие девочки.

У этой же девочки на одном из шейных позвонков есть заметное расширение суставной поверхности на фасетке с левой стороны. Это означает, что она носила тяжести на голове, придерживая поклажу правой рукой с наклоном головы влево. Благодаря этому наблюдению мы знаем, что маленькие девочки участвовали в длительных тяжелых переходах на равных со взрослыми, неся тяжелый груз. (Люди верхнего палеолита, естественно, кочевали: стоянки их были временными, а переходы долгими.) К ее девяти годам привычка наклонять голову влево при переносе тяжестей успела «зафиксироваться» в виде патологии сустава позвонка, следовательно, нагрузки такого рода начинались достаточно рано. Маленькие дети получали свою долю поклажи и несли ее на протяжении долгого пути.


А так же о среднеазиатских пришельцах-кузнецах на берегу Оми четыре тысячи лет тому назад, об останках солдат Великой Армии Наполеона в Вильнюсе и Калининграде, и не только.

@темы: археология, Грозное время, интересное

---

креативненько так))

03.01.2013 в 06:54

Пишет  подвальный кот:

Это "пять с плюсом"

03.01.2013 в 11:39

Пишет  lemurch:

ХАХАХА

@темы: пикчи, смяфное

---

и еще немного визуализации следом

План Стрелки в Ярославле. Кружками отмечены места, где были найдены захоронения, слева показано соотношение мужчин, женщин и детей в каждом. Судя по всему, мужчины пали, защищая вход в город, а детей и женщин захватчики убивали, уже проникнув в него.

Скелет ребенка не старше 10—12 лет со следами ранения в грудь (место удара показано стрелкой). Слева — сквозное отверстие в лопатке.

Находки из раскопок изучал коллектив, состоящий из разных специалистов — помимо археологов и антропологов это были палеозоологи, палеоботаники и, как уже упоминалось, специалисты по датированию — дендрохронологи. Об этом исследовании можно написать отдельную статью, а установленных фактов писателю, наверное, хватило бы для создания исторической повести. Если же говорить только о палеопатологических данных, то они позволили восстановить картину гибели этих людей. Характер ранений говорит о том, что пешие убегали от всадников. По мирным жителям, по маленьким детям стреляли из луков, рубили их саблями, разбивали головы боевыми топорами. Оставшиеся в живых не смогли похоронить это множество убитых как подобает. К погибшим вернулись только несколько месяцев спустя и погребли в импровизированных могилах разрушенного города (это также стало известно благодаря совместным исследованиям антропологов и зоологов).


Подробнее о раскопках в Ярославле - Энговатова А. В., Осипов Д. О., Гончарова Н. Н., Бужилова А. П. Массовое средневековое захоронение в Ярославле (предварительные результаты) // КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ ИНСТИТУТА АРХЕОЛОГИИ. – М., 2010.

@темы: история, археология, Улус Джучи

---

изби въся и до отрочате, сосущих млеко...

Ярославское побоище

Рухнули прогоревшие ворота, и через образовавшийся проем и бреши в стенах, пробитые камнеметными машинами, на пылающие улицы гибнущего города с диким визгом хлынула орда. Засвистели сабли, захрипели кони, которых всадники придерживали, чтобы покончить с защитниками кремля, уже израненными и обожженными. Добивали в упор копьями, метя в глаз, мозжили головы кистенями и палицами, рубили саблями, пока не порешили всех, от мала до велика. Почти не грабили – спешили – и быстрой рысью двинулись дальше, к следующему городу…

Лишь месяцы спустя в Ярославль вернулись люди, кто успел схорониться в деревушках, затерянных в лесах. Женщины, старики, дети. Посреди пепелища торчал черный остов некогда белостенного собора Успения Богородицы. И трех десятков лет не прошло, как его построили. Не уберегла Пресвятая… Темный, то ли от сажи, то ли от крови лед сплошной коркой покрывал улицы, потоками таявшего снега стекавшие в Волгу и Которосль во время пожара.

Все случилось так стремительно, что даже летописцы не сумели рассказать о страшном побоище.

Нужно было поторапливаться: первая же оттепель превратит все в жидкое гнилое месиво. Останки сотен родных и соседей, тронутые тленом и истерзанные диким зверьем, стащили в ямы, подклеты сгоревших домов, уже ставшие последним пристанищем для своих хозяев, и даже в колодец. Копать могилы было некогда, да особенно и некому. Тела женщин и детей сложили близ собора, где они искали защиты, бившихся до последнего дружинников – ближе к остову крепостных стен. Вместо санок трупы свозили на плахах – расколотых вдоль бревнах. В те же ямы сбрасывали побитый скот – коров, свиней, овец, даже оленя, сраженного стрелой накануне сечи и не успевшего попасть на стол княжеской дружины.

Павших присыпали землей, смешанной с углем и золой. Туда же попали остатки теплой одежды, кожаной обуви, стеклянных, серебряных и бронзовых украшений… В похоронах, наверное, принимал участие и новый юный правитель Ярославля – Василий, сын князя Всеволода Константиновича. Сам князь незадолго до осады отправился на реку Сить – на подмогу великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу, своему родному дяде. Там вместе с ним и полег в битве с другим отрядом монголов. Если бы не ушел он туда с частью дружины, может быть, и удержался бы город на стрелке Волги и Которосли...

Молчание летописей. Все случилось так стремительно, что даже летописцы не сумели рассказать о страшном побоище. Только упомянули Ярославль вместе с другими 14 городами Суздальской земли (Владимир, Суздаль, Ростов, Городец, Галич и другие), взятых татарами. Так, под 1238 годом Лаврентьевская летопись содержит следующую запись: «Татарове поплениша Володимер и поидоша на великого князя Георгия [Юрий Всеволодович] <…> и идоша к Ростову а ини к Ярославлю». А может быть, некогда было расписывать все в подробностях – спасали монахи бесценные списки? Да и что толку размышлять об одном разгромленном городе, когда их десятки.

Лишь в былинах, сказаниях, поговорках навеки сохранилась недобрая память о татарах и их предводителе хане Батые. Не случайно и некоторые слова из чужого языка обрели в русском противоположный смысл: «орда», означающая порядок, стала выражением чего-то неорганизованного, а «сарай» из крупного города превратился в шаткую постройку на задворках.

Важные подробности забылись, поросли быльем, как заросли огородами братские могилы в центре Ярославля. Вот и в ученой среде уже можно услышать: «Да не было никакой резни. Пришли монголо-татарские баскаки, чтобы первую на Руси перепись населения провести. Ну, возможно, кому-то бока намяли. Так это все по-дружески, по-соседски». Тем более, что перепись в 1257 году действительно состоялась.

Более семи с половиной столетий спустя после Батыева нашествия никто и не думал отыскать в городе, названном в честь славного князя Ярослава и готовящемся встретить свое тысячелетие, никаких свидетельств жестокого разорения, подобного тому, какому, согласно летописям, подверглись Пронск, Рязань, Москва, Владимир, Торжок, Чернигов, Киев.

О героической двухмесячной обороне Козельска, его малолетнем князе Василии и посадских жителях летописцы пишут во всех подробностях. Упоминает эту осаду и средневековый персидский историограф Рашид-ад-Дин. И даже в Сокровенном сказании монголов того времени, известном по китайским источникам, есть намек на Козельск, в том рассказе, где великий хан Угедей отчитывает сына Гуюка: «…а при покорении Русских, и Кипчаков не только не взял ни одного Русского или Кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл». (Сама крепость в плане действительно напоминала козлиное копытце.)

«Мы и не подозревали в 2004 году, когда приступали к раскопкам в центре Ярославля, что именно здесь можно найти, – говорит начальник Ярославской экспедиции, заместитель директора Института археологии Российской Академии наук (ИА РАН) Ася Энговатова. – События в Ярославле летопись обходит. И считалось, что, возможно, сдали город без боя». Ученые предполагали, что некоторые города могли откупиться.

От Рязани – одного из крупнейших центров домонгольской Руси – остались лишь валы да знаменитые клады, сам же город перенесли на новое место. Вщиж, центр кузнечного дела, обеспечивавший часть Киевской Руси орудиями труда, изящными коваными решетками для храмов и оружием, славившимся далеко за пределами русских княжеств, навсегда исчез с лица земли. Та же участь постигла Изяславль. Были города, остались городища да костища.

В одном из таких городищ, а именно в селе, которое так и называлось – Городище (ныне Хмельницкая область Украины), в 1950-е годы во время раскопок внутри древнего оборонительного вала в развалинах сожженных жилищ были найдены кости 200 человек с рублеными и колотыми повреждениями. Считается, что это все, что осталось от летописного Изяславля после татаро-монгольского нашествия. Обнаружены массовые захоронения с костяками, счет которых идет на тысячи, в Киеве и Старой Рязани. Все согласно летописям. Но больше всего могил оказалось в Ярославле, о котором летописцы как раз не упоминали, – девять массовых погребений и останки свыше 400 человек обнаружили ученые из Института археологии РАН за пять лет работ в кремле – центре столицы удельного княжества.

Сразу же бросилось в глаза общее сходство ярославских могил с другими захоронениями времен Батыева набега в зиму 1238 года. Однако решили проверить и другие версии: ведь подобные костища могли появиться и после мора (эпидемии), и в результате городского пожара (в Ярославле, согласно летописям, однажды погорело сразу 17 церквей) или междоусобицы.

Гибель дружины. Некоторые предположения решительно отмела антрополог Александра Бужилова, директор Научно-исследовательского института и музея антропологии Московского государственного университета: «Ни о каком море не может быть и речи. Ярославцы не страдали никакими острыми инфекциями. Выявлены лишь признаки профессиональных заболеваний, таких как посттравматические воспаления костной ткани». Особенно много костей с подобными нарушениями оказалось среди остовов, захороненных ближе к крепостной стене. Вероятно, это были останки дружинников, о чем свидетельствуют зажившие проломы на черепах и костях предплечья и голени, а также типичные для всадников изменения головки бедра. Эти мужчины выделялись плотным сложением и статью. Их рост – под 175 сантиметров – на 5–7 сантиметров превышал средний рост жителя Древней Руси. Видимо, часть дружины была оставлена князем Всеволодом Константиновичем для обороны города и полностью исполнила свой долг.

На последствия обычного пожара, нередкого в русских деревянных городах, случившееся тоже похоже не было. Среди сотен останков людей лишь единичные трупы обгорели. Они, как правило, и находились в основании захоронений. Наверное, то были хозяева домов, пытавшиеся укрыться в подклетах среди зерна – сгорели и запасы, и люди.

Из всех предположений о событиях, предшествовавших появлению в Ярославле массовых захоронений, подтверждалось одно – монголо-татарское нашествие.

«После междоусобиц подобные общие захоронения, да еще по прошествии нескольких месяцев, не устраивали, – рассказывает участник раскопок из ИА РАН Наталья Фараджева. – Хоронили сразу и как положено. Здесь же, в Ярославле, люди погребены точно так же, как после татаро-монгольского набега, о чем свидетельствуют летописи». Например, Троицкая летопись приводит следующую картину разоренной и сожженной Москвы, открывшуюся взору Дмитрия Донского, когда он возвратился в город после набега хана Тохтамыша в 1382 году: «…и видиша град взяти и огнем пожжен и церкви разорены…». Этот отрывок интересен и тем, что в нем приводится описание «…людей мертвых множество бесчисленное лежащих…» и указывается определенная сумма, которую великий князь распорядился заплатить тем, кто займется погребением: «…телеса их мертвых трупа хоронити <…> и даваста от 40 мертвец по полтине, а от 80 по рублю, и счетоша того всего дано бысть полтораста рублев». По-видимому, устранять последствия погрома была призвана похоронная команда, труд которой оплачивался из княжеской казны.

Таким образом, из всех предположений о событиях, предшествовавших появлению в Ярославле массовых захоронений, подтверждалось одно – монголо-татарское нашествие.

Время трагедии. Типологические особенности предметов из захоронений – стеклянных и металлических украшений, деталей одежды и осколков посуды – однозначно указывали на первую половину XIII века, а их набор совпадал с тем, что было найдено в Киеве, Старой Рязани и других городах, пострадавших от рати Батыя и его военачальников.

Уточнить дату события помогла дендрохронология – метод датирования предметов, сделанных из древесных стволов, на основе изучения годичных колец на спилах.

«Деревья, пошедшие на строительство колодца и подклетов, где находятся захоронения, были срублены не позднее 1229 года, – рассказывает Александр Карпухин из Лаборатории естественнонаучных методов в археологии ИА РАН. – Значит, останки людей не могли попасть туда ранее этой даты». Более того, определение возраста костных останков из всех погребений с помощью радиоуглеродного метода, проведенное Ганной Зайцевой в санкт-петербургском Институте истории материальной культуры РАН, подтвердило: все захоронения были единовременными. А фрагменты меховых, войлочных и шерстяных одежд и головных уборов указывали на то, что побоище случилось именно зимой, как и сообщали летописи. Вероятно, Ярославль был разорен между 7 февраля (день падения Владимира) и 4 марта (битва на Сити), поскольку вскоре после этой даты монгольские отряды соединились под Торжком, упорно сопротивлявшимся врагам.

Точку в работе археологов поставил эксперт-криминалист Сергей Никитин, изучавший характер повреждений на останках ярославцев. Исследование показало, что Батыево воинство, как и при взятии Козельска, «изби въся и до отрочате, сосущих млеко...»

Остается добавить, что столь подробное описание давних событий стало возможным благодаря материалам сотрудников Ярославской экспедиции ИА РАН – Аси Энговатовой, Натальи Фараджевой и Дмитрия Осипова. Так в истории средневековой Руси была восстановлена еще одна трагическая, но яркая страница.

Ссыль.

Еще один материал по той же теме:

Археологи выяснили, как жители Ярославля встретили татаро-монголов.

Среди построек домонгольского периода интерес ученых вызвал заглубленный подклет, найденный в 2005 году. Изначально он использовался для хозяйственных целей: об этом говорят обнаруженные там жернова, топор, замки, ключи и остатки сгоревшего зерна. Вскоре после того, как сооружение сгорело, его решили использовать как братскую могилу. Археологи обнаружили в котловане останки не менее 97 человек. Четверо, судя по всему, находились внутри здания и погибли еще во время пожара. Остальных побросали туда вскоре после пожара и в большой спешке. Люди лежали в яме на боку, на спине, согнувшись пополам, некоторых бросили туда вниз головой. Среди множества костей антропологи определили также останки животных – коров и коз. Затем могильщики завалили погребение бревнами, плахами (расколотыми пополам бревнами) и камнями.

Археологи нашли в этой яме фрагменты бронзовых височных колец, стеклянные бусы-браслеты и другие элементы украшений, распространенных на территории Северной Руси в X-XIII веках. Им также удалось обнаружить остатки различных тканей – шерстяных, льняных, шелковых и кусочки меха, которые могли быть частью верхней одежды. Скорее всего, говорят ученые, похороненные здесь люди погибли в холодное время года (возможно, зимой).

Однако не только эта постройка стала могилой для местных жителей. Позднее археологи нашли еще один хозяйственный подклет или погреб, в котором лежали останки 11 человек, а также хозяйственную яму с останками еще семерых.

Останки ста человек, найденные в исторической части Ярославля, позволили археологам восстановить правду о встрече жителей города и войска Батыева в феврале 1238 года.

В 2004-2006 годах ученые из отдела охранных раскопок Института археологии РАН проводили раскопки на территории Рубленого города в Ярославле. Это древнейшая часть города, которая в плане похожа на треугольник, образованный двумя реками – Волгой и Которослью.

Исследование так называемой Cтрелки началось после того, как администрация Ярославской области решила воссоздать Успенский собор XVII века. Ученые должны были выяснить местоположение и планировку древнего собора.

За три года археологи во главе с руководителем отдела охранных раскопок Асей Энговатовой и научными сотрудниками ИА РАН Дмитрием Осиповым и Натальей Фараджевой изучили участок площадью в 2,5 тыс. кв. м. В ходе раскопок историки обнаружили фундамент не только последнего Успенского собора, но и следы более древних церквей, стоявших на том же месте. Ведь первый Успенский собор на территории Ярославского кремля 1215 году построил ростовский князь Константин Всеволодович (1186-1218). А затем собор перестраивался в 1504 и 1646 годах.

Историки обнаружили не только следы религиозных построек. Они нашли множество жилых и хозяйственных помещений XII-XVIII веков, более 350 хозяйственных и строительных ям.

Массовые захоронения

Среди построек домонгольского периода интерес ученых вызвал заглубленный подклет, найденный в 2005 году. Изначально он использовался для хозяйственных целей: об этом говорят обнаруженные там жернова, топор, замки, ключи и остатки сгоревшего зерна. Вскоре после того, как сооружение сгорело, его решили использовать как братскую могилу. Археологи обнаружили в котловане останки не менее 97 человек. Четверо, судя по всему, находились внутри здания и погибли еще во время пожара. Остальных побросали туда вскоре после пожара и в большой спешке. Люди лежали в яме на боку, на спине, согнувшись пополам, некоторых бросили туда вниз головой. Среди множества костей антропологи определили также останки животных – коров и коз. Затем могильщики завалили погребение бревнами, плахами (расколотыми пополам бревнами) и камнями.

Археологи нашли в этой яме фрагменты бронзовых височных колец, стеклянные бусы-браслеты и другие элементы украшений, распространенных на территории Северной Руси в X-XIII веках. Им также удалось обнаружить остатки различных тканей – шерстяных, льняных, шелковых и кусочки меха, которые могли быть частью верхней одежды. Скорее всего, говорят ученые, похороненные здесь люди погибли в холодное время года (возможно, зимой).

Однако не только эта постройка стала могилой для местных жителей. Позднее археологи нашли еще один хозяйственный подклет или погреб, в котором лежали останки 11 человек, а также хозяйственную яму с останками еще семерых.

Кого похоронили на территории города более 700 лет назад?

Судя по всему, все эти люди погибли одновременно и произошло несчастье в первой половине XIII веке. Причины смерти более 100 человек могли быть самыми различными: эпидемия, междоусобица, стихийное бедствие (пожар) или результат нападения монголо-татар.

Почему погибли люди, выясняли антропологи Александра Бужилова и Наталья Гончарова, научные сотрудники ИА РАН. Прежде всего они определили, что большинство погибших -- женщины и дети. В крупном захоронении около 30% погребенных составляли дети, а мужчин оказалось вдвое меньше, чем женщин. Большинство мужчин не относились к наиболее активному возрасту (от 15-18 до 30-35 лет). В яме, где лежали 11 человек, оказались шесть женщин в возрасте от 18 до 55 лет, трое мужчин 20-50 лет и два ребенка. Судя по всему, мужчин в момент трагедии в Рубленом городе почти не оказалось.

Погибшие относились к вятическому населению и были, судя по всему, местными жителями. Среди людей в самом крупном погребении оказались и родственники. У некоторых остались следы заживших травм и переломов. А у четверых ученые обнаружили характерные сломы зубных коронок – этот признак часто встречался у людей, которые занимались рукоделием, то есть у портных. Всех погибших либо перезахоронили, либо погребли уже полуистлевшие трупы, причем все это происходило в большой спешке.

От чего умерли мирные жители древнего Ярославля?

Большинство людей погибли в результате различных травм – некоторых обезглавили, кто-то в момент смерти находился возле горящих зданий. Ученые определили три группы травм: дырчатые переломы (от ударов колющим оружием с острым краем), рубленые и колотые раны. У многих повреждены черепа в затылочной части – создается впечатление, что рубили уже поверженного человека. У некоторых видны следы ударов в районе лопаток – возможно, воины настигали убегающих людей и наносили им удары сзади. Сохранились следы и от ранений копьями, пиками и стрелами.

Проанализировав все останки, антропологи пришли к выводу, что большинство ударов наносилось сверху и сзади, а приходились они в основном на голову, спину или живот. Некоторых уже поверженных на землю людей добивали. Так, один человек, например, получил сразу две смертельные раны. Возможно, нападавшие собирались полностью уничтожить все население города.

Трагедия военного времени

В целом вырисовывается следующая картина: в момент нападения в городе по каким-то причинам почти не осталось молодых мужчин, а только старики, женщины и дети. На них напал профессиональный конный отряд воинов с четко поставленной задачей: полностью вырезать город. Некоторое время погибшие лежали там, где погибли. Затем уже полуразложившиеся тела в срочном порядке захоронили в одном месте. Сколько лежали трупы на улицах, осталось загадкой (напомним, что, судя по одежде на телах, стояли холода). Причиной трагедии не могла стать ни эпидемия, не местный междоусобный конфликт, категорически утверждают антропологи.

Похожая история случилась в древнем поселении, расположенном недалеко от современного села Городище (Хмельницкий район, Украина), во время нашествия Батыя на Русь. Археологи нашли там в конце 1950-х годов множество останков людей, сваленных в кучи (костищи). Треть погибших составляли дети, а умерли люди от рубленых ран, нанесенных мечами или саблями. Там удары тоже наносились сверху и сзади. Возможно, многих пойманных связывали, бросали на землю и добивали.

Набег 1238 года

Историки попытались соотнести сделанные ими находки с письменными источниками, в том числе с Лаврентьевской летописью. Возможно, отсутствие мужского населения в городе связано с тем, что великий владимирский князь Юрий Всеволодович (1188-1238), сын Всеволода Большое Гнездо, собирал в это время дружину на реке Сить для отпора монгольскому нашествию. В той битве, произошедшей 4 марта 1238 года, владимирское войско было полностью разгромлено, а князь Юрий и ярославский князь Всеволод Константинович погибли. В Лаврентьевской летописи Ярославль мельком упоминается среди других городов, взятых монголами в феврале 1238 года. Однако до сих пор было неизвестно, пал ли Ярославль после осады или сдался без боя, чтобы избежать погрома.

А в Троицкой летописи рассказывается о разоренной и сожженной после набега хана Тохтамыша Москве. И среди прочего упоминается, что князь Дмитрий Донской (1350-1389) распорядился выплатить определенные суммы тем, кто занимался массовыми захоронениями погибших.

Погребения в Ярославле сходны по описанию с московскими. Похожие могилы с останками тысяч людей были обнаружены еще в начале XIX века в Киеве (город разорили и посекли в 1240 году), а позднее в Старой Рязани и других поселениях, подвергшихся нападению татаро-монголов.

Поэтому вполне возможно, что археологи обнаружили трагические следы набега 1238 года. Бойня могла происходить именно в феврале, о чем свидетельствуют остатки теплой одежды на захороненных. В случае междоусобного конфликта погибших погребли бы сразу, а здесь они некоторое время еще лежали там, где их убили. Кроме того, татары сжигали захваченные города, что произошло и в Ярославле. Судя по всему, жители города собрались в одном месте (возможно, в храме) в укрепленной части города, поэтому и массовые захоронения находились недалеко друг от друга – не более чем в 20-40 м. Сделанные археологами находки и выводы антропологов говорят о крайней жестокости завоевателей по отношению к мирному населению края.

Отсюда.

И, наконец:

Раскопки в Ярославле, проведенные экспедицией Института археологии РАН под руководством Аси Энговатовой, похоже, проясняют ситуацию. Боги истории на сей раз расщедрились по-настоящему: археологам удалось получить что-то вроде репортажа с места событий восьмисотлетней давности — такое документальное кино о нашествии Батыя. Фильм получился довольно страшным, но зато правдивым.

— В колодце были найдены останки 79 человек, — говорит Николай Макаров. — Они были сброшены туда, после того как перезимовали под открытым небом. Очевидно, что погибли все и хоронить было некому. Только спустя несколько месяцев, видимо, из ближних деревень пришли на разрушенное место люди и стали хоронить погибших. Делали специальные могильники или просто сбрасывали в колодцы и закапывали. Среди погибших и мужчины, и женщины, хорошо сохранились остатки одежды, а на телах — следы колотых и резаных ран, нанесенных татарским оружием; поверх тел лежал деревянный лук. Это значит, ярославцы отчаянно сопротивлялись.

Правда, в данном случае трудно согласиться с предположением о том, что среди обнаруженных при раскопках в Ярославле тел непременно должны быть и погибшие на Сити.

@темы: история, археология, Улус Джучи

---

жрать захочешь - еще не так раскорячишься)))

@темы: котэ

---

^^

@темы: Тема, манга

---

бурчалкин

Новогодние праздники, как обычно, это еще и киномарафон. Пересмотрели трилогию ВК. В режиссерской, разумеется, версии. Как ни странно, но именно в этом, наиболее полном, варианте фильма лишь еще сильнее бросается в глаза отсутствие многих, не столь уж на самом-то деле и не нужных, эпизодов, персонажей, диалогов, так и не вошедших в экранизацию вообще. Наверное, когда смотришь прокатную версию, думаешь - ну ладно, ладно, здесь этого нет, хотя должно было бы быть! но оно, наверное, есть в режиссерской версии! хотя бы намеками... И потому прощаешь режиссеру его вольности. Но когда и в режиссерской не обнаруживаешь искомого... С каждым новым просмотром разочарование лишь накапливается и накапливается.

Зато после этого начинаешь немного по-другому смотреть на "Хоббита", при работе над которым Джексону пришлось уже не столько ножницами над текстом орудовать, сколько наоборот клеем, вставляя в историю то, чего там не было изначально)) И еще одно следствие - всякий раз, пересмотрев ВК, я снова и снова ощущаю то, насколько же мне малоприятно именно Толкиновское Средиземье. Насколько оно серо, неуютно и безжизненно(

И да, ужасные эльфы. Совсем никакие не эльфы.

@темы: толкинистика